Подкидыш

Хейер Джорджетт

— Прими и мои поздравления, — сказал Мэттью. — Не думай, что удивил нас, все мы знали, что ты собираешься сделать ей предложение.

— Я и не скрывал! — согласился Джилли. Он был искренне рад.

— Шарлотта тоже обручена, — заметил Мэттью. — Ты знаешь об этом? С Альфредом Тирском.

— Конечно, знаю, — ответил Джилли. — Собственно говоря, я бы не хотел давать на этот брак своего согласия.

— Не дать согласия на этот брак? — повторил Мэттью, уставившись на него в неподдельном изумлении.

— Да, у меня было такое намерение,

но как все мои намерения оно ничем так и не закончилось. Твой отец прислал мне письмо, в котором выражал надежду на то, что этот союз получит мое одобрение. Вот только я его не одобряю. Совсем нет!

— Как будто для моего отца твое согласие так уж важно, — рассмеялся Мэттью. — Да будет тебе разыгрывать нас, Джилли.

— Я разыгрываю? Ты забываешься, Мэтт! — отрезая Джилли. — Позволь напомнить тебе, что теперь я пива семьи, и пора мне утверждаться в этом качестве.

— Значит, ты утверждаешься, Адольф? — улыбнулся Гидеон.

— Нет, нет, я еще только учусь! Я настолько легкомыслен, что и не знаю, когда я утверждаюсь, а когда навязываю свое мнение весьма дерзким образом, что никуда не годится.

Гидеон опустил руку на его плечо и крепко сжал его, но так как в эту минуту в комнату вошел Рэгби с подносом, то ничего не сказал.

— Все это ерунда! — нервно произнес герцог. — Я же сказал, все это моя меланхолия. Гидеон лениво улыбнулся ему с высоты своего роста.

— Бедняга! — сказал он.

— А ты — драгун несчастный! — отозвался герцог, предпринимая жалкую попытку взбодриться. — Вари свой пунш!

Мэттью взял один из лимонов и разрезал его пополам, припевая:

— Один кисло, два сладко, четыре крепко, а восемь слабо! Ты добавишь розового шампанского, Гидеон?

— Нет, — ответил тот, отпуская плечо герцога, и начал отмеривать ром. — Только арак [3] , дитя мое. Ничего, кроме арака!

— Только деревенщины добавляют арак вместо шампанского, — важно сказал Мэттью, но тут же пожалел об этом.

3

Арак — крепкий напиток из риса или пальмового сон (арабск.)

— Вы только посмотрите на нашего знатока! — воскликнул Гидеон, обращаясь к Джилли. — Продолжай, Мэтт! Есть ли у тебя еще замечания относительно изящного вкуса?

Лицо молодого мистера Вейра, красневшего по любому поводу, вспыхнуло.

— Нет, но я прав! Джилли, ты бываешь на всех светских приемах. Скажи, должно быть розовое шампанское, ведь так?

— Конечно, ты прав, но только у нашего Гидеона ярко выражены наклонности скряги, — ответил герцог, черпая ложкой сахар из миски и снова просыпая его туда. — А что, Мэтт, Шарлотта и вправду хочет выйти замуж за Тирска?

— Боже мой, конечно, она рада до смерти, — весело ответил Мэттью.

— Господи!

— Да, знаешь ли, для нее это очень

выгодная партия. Ахда, ты думаешь, что Тирск будет не слишком верным супругом? Ей это безразлично при условии, что и он не будет следить за ее поведением слишком внимательно, и я готов поклясться, что уж он-то не будет, потому что у него есть любовница, которую он содержит вот уже несколько лет. По крайней мере, по городу ходят подобные слухи, и по-моему, они небезосновательны. А ты что думаешь?

— Но какова парочка! — сказал герцог.

— Впрочем, — великодушно признал Мэттью, — никто не может упрекнуть моего отца за то, что он подцепил Тирска. Тебе ведь известно, что он дьявольски богат, кроме того, у него титул, а у отца еще четыре дочери, о будущем которых надо позаботиться. Что же касается Шарлотты, то ты зря придираешься к ней, Джилли. Ведь ты сам себе хозяин и поступаешь по своему усмотрению. Тебе не нужно жить в Кройлейке под надзором матери и пять вечеров из семи разливать чай для целой компании нужных святош. Даю тебе слово, это вынести невозможно!

К тому времени вскипел чайник. Гидеон снял его с полки в камине, где обычно подогревалась пища, и вылил щербет, находившийся в нем, в ром. Нежный аромат поднялся из чаши. Он помешал смесь, всецело поглощенный этим занятием. Но герцог, уловив нотки горечи в голосе Мэттью, испытующе посмотрел на него. Мэттью отвел взгляд и принялся рассказывать о проказах, которыми славился Оксфорд.

Гидеон, никогда не обращавший на его речи ни малейшего внимания, бесцеремонно прервал его болтовню.

— Надолго ли ты приехал в город, Адольф?

— Не знаю. Настолько, насколько мне разрешат, осмелюсь предположить.

— Значит, времени у тебя практически нет! — Он принялся большим половником разливать пунш в три кружки. — По-моему, ты говорил, что тебе прислуживает Белпер? Какого черта ты сообщил ему, что ты в Лондоне?

— Гидеон, почему ты такой наивный? — взмолился Джилли. — Конечно, я ему ничего не говорил. Это было обязанностью моего дяди. И он ее выполню Когда я приехал, Белпер встречал меня на пороге.

— Не имей ты куриные мозги, ты бы вышвырнул его со своего порога! — заметил капитан.

— Непременно, если бы я обладал таким же ростом, как ты, — парировал мрачно герцог.

— Решительности — вот чего тебе не хватает, дитя мое.

— Я знаю. Но мне показалось, что он не слишком хорошо одет, а когда тебе так рады — что можно сделать?

— И в самом деле, — язвительно проговорил Гидеон. — Подозреваю, что если все лондонские сорванцы начнут проявлять радость при твоем появлении, ты для всех распахнешь свои двери.

— Мне бы следовало так сделать, — вздохнул Джилли. — Как же ты будешь похож на моего дядю в один прекрасный день, когда эти прекрасные бакенбарды утратят свой черный цвет и блеск! Как он был прав, когда предупреждал меня, чтобы я не искал твоего общества! Он и не подозревал, насколько прав оказался!