Подкидыш
Шрифт:
– Надеюсь, сэр, – едко проговорила Элеонора, – что вы будете.
– Хватит, моя милая! – прорычал Морлэнд. – Не воображай, будто можешь заставить меня делать то, что тебе нравится. Или моя рука показалась тебе не слишком тяжелой?..
Элеонора благоразумно замолчала и вновь занялась шитьем. Душа её ликовала. Элеонора чувствовала, что одержала полную победу и добилась всего, чего хотела. Морлэнд искоса поглядывал на невестку, пряча легкую улыбку, которую никто не должен был видеть. А Роберт смотрел на свою жену с нескрываемым восхищением, удивляясь тому, что она смогла противостоять его отцу, которому сам он не смел перечить никогда и ни в чем.
Элеонора заставила помыться всех служанок в усадьбе, несмотря на их протесты, и предупредила слуг-мужчин, что их черед наступит в пятницу. Дом стал чище, еда – вкуснее, а челядь начала обращаться к молодой хозяйке за приказаниями и советами. Да, Элеонора постепенно переделывала Микллит Хауз на свой лад. Морлэнд и Роберт были на ярмарке в Лестере. Они ничего не стали говорить Элеоноре, но это был крупнейший конский рынок на всем севере; в Лестере выставлялись на продажу лучшие лошади трех графств. Когда на следующий день Морлэнды вернулись в Микллит, Элеонора выбежала из дома, чтобы встретить их, и увидела, что и её муж, и свекор ласково улыбаются ей, держа с обеих сторон под уздцы маленькую белую лошадку, самую красивую, которую Элеоноре доводилось видеть в жизни.
– Белая кобыла для белого зайца, – весело обратился к жене Роберт, вспомнив герб Элеоноры, на котором был изображен белый заяц.
Морлэнд добродушно кивнул.
– Говорил же я тебе, что куплю для тебя лошадь, – проговорил он. – И даже твой опекун лорд Эдмунд не смог бы подарить тебе лучшей.
Элеонора шагнула вперед, не в состоянии вымолвить ни слова от восторга, и потрепала прелестное животное по мягкой белой морде. Кобыла в ответ потерлась головой о руку Элеоноры. Темные глаза лошадки светились сообразительностью и умом. Элеонора взглянула на своих новых господ, двух Морлэндов, и улыбнулась. Ей нужно свыкнуться с тем, что она принадлежит им отныне и навеки; и в первый раз ей пришло в голову, что она будет с ними в счастье и в горе. Она должна примириться с тем, что с ней случилось, и быть признательной за светлые минуты вроде этой.
Элеонора назвала кобылу Лепида – белый заяц.
Глава 3
Прошло два месяца, в течение которых земля была скована морозом. Но вот холода отступили, и установилась теплая, влажная погода, самая лучшая для охоты.
– Собаки легко возьмут след, – радостно заявил Роберт – Сегодня мы добудем прекрасного благородного оленя.
– Да поможет нам Бог, – ответила Элеонора. – Мне уже так надоела солонина! Лорд Эдмунд каждый день посылал кого-нибудь на охоту, чтобы в доме было свежее мясо.
Роберт выглядел обиженным.
– Я же много раз приносил тебе зайцев! – с упреком проговорил он. Элеонору всю передернуло.
– Ты же знаешь, что я не могу их есть! – воскликнула она. – Это как – ну, я не знаю, как убийство. – Роберт снисходительно улыбнулся и, подойдя к окну, настежь распахнул ставни в спальне.
– Послушай, как заливаются собаки, – весело сказал он. – Они все чувствуют, как надо. И там, внизу, молодой Джоб с Гелертом на подводке. Когда-нибудь этот парень станет отличным охотником.
– Куда лучшим, чем Гелерт! – поддразнила мужа Элеонора. Роберт любил этого пса, как и Леди Брах, и никому не позволял дурно отзываться о Гелерте.
– Он остепенится после того, как привыкнет к охоте. Это у него в крови – он просто не может не стать хорошим псом, – твердо произнес Роберт. Он опять выглянул из окна во двор и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Ну давай же, жена, неужели ты все еще не готова?
– Уже готова. – Роберт отвернулся от окна, и супруги с восхищением посмотрели друг на друга. Их охотничьи костюмы удивительно совпадали. Роберт был в изумрудно-зеленых штанах, плотно обтягивающих ноги, и малиновом жакете, расшитом белыми и золотыми нитями и отделанном лисьим мехом; Элеонора – в изумрудном бархатном платье, тоже отделанном мехом и надетом поверх темно-красной шерстяной нижней юбки. Плащи их были шафранового цвета, а зеленые шляпы оторочены мехом; вместе муж и жена казались чудесной парой.
Спустившись по лестнице во двор, Элеонора вдруг осознала, что её переполняет радость, которую она уже не надеялась испытать никогда в жизни. Неумелые ласки Роберта, как ни странно, быстро принесли свои плоды. Первые месячные после замужества должны были начаться у Элеоноры в канун дня святой Екатерины. Прошло всего три недели после свадьбы, и Элеонора уже подготовила все необходимое и сама приготовилась к обычному женскому недомоганию, но так его и не дождалась.
Габи, знавшая месячные циклы своей госпожи так же хорошо, как и сама Элеонора, тут же все поняла и вознесла Господу молитву, чтобы это не оказалось простой задержкой. Через неделю Элеонора по совету Габи рассказала обо всем Роберту, но попросила его пока ничего не говорить отцу. Роберт был ошеломлен, возбужден и напуган. Он согласился молчать и с этого дня прекратил свои ночные наскоки на Элеонору в постели. Последующие три недели подтвердили то, что женщины подозревали с самого начала; в канун Рождества было во всеуслышание объявлено, что Элеонора беременна, и радостное возбуждение домочадцев только добавило веселья обычной рождественской пирушке.
И вот сейчас, в середине января, Элеонора чувствовала себя в обществе мужа гораздо лучше, чем могла когда-нибудь надеяться. Так как он больше не пытался заниматься с ней любовью, основная причина их горестей исчезла. Душа Элеоноры пела, и молодая женщина ощущала даже некоторое облегчение от того, что так быстро забеременела. Морлэнд, впервые услышав эту новость, остался верен своим привычкам и тут же похвалил самого себя. «Я же говорил, что найду тебе хорошую жену!» – заявил он сыну. Роберт же был страшно горд тем, что так быстро и наглядно доказал свою мужскую силу, но больше всего это событие увеличило его и без того всепоглощающую любовь к жене. Он относился к Элеонора с нежностью, заботой и безграничным обожанием. По своему характеру и воспитанию он был скорее склонен к тому, чтобы изысканно, идеализированно любить Элеонору издали, чем предаваться с ней плотским утехам, и сейчас, когда все его ухаживания за ней свелись к чтению стихов, галантным комплиментам и пылким взглядам, Элеонора находила в муже все, чего только могла желать, мечтая о настоящем любовнике.
Холодная зима заставляла их проводить вместе долгие вечера. Супруги играли в лото и карты, а после Рождества – еще и в шахматы, благо Роберт в качестве новогоднего подарка преподнес Элеоноре чудесный набор шахматных фигур вместе с доской, эти фигурки проделали долгий путь из Италии в Лондон, а оттуда – в Йорк. А еще молодые люди находили теперь удовольствие в долгих разговорах, сочиняли вдвоем стихи, пели... Оба они любили музыку, но до сих пор в доме никогда не было никаких музыкальных инструментов. Теперь супруги собирались исправить это упущение, как только установится хорошая погода. Сейчас, когда Элеонора забеременела, Морлэнд не откажет ей ни в чем и подарит все, что только можно купить за деньги.
...Во дворе Роберта и Элеонору ожидал специально подобранный отряд охотников. Морлэнд воспользовался теплыми днями, чтобы съездить по делам к нескольким окрестным землевладельцам, так что Роберт и Элеонора отправлялись на охоту без него, в сопровождении маленького эскорта, состоявшего из молодых слуг. Джоб первым приветствовал Элеонору, подведя к ней Лепиду и едва сдерживая рвущегося с поводка Гелерта.
– Позвольте мне помочь вам сесть в седло, мадам, – официальным тоном произнес Джоб. Теперь он был одет в ливрею личного пажа Элеоноры и воспринимал свое новое положение и обязанности очень серьезно. Он придержал для неё стремя, сжимая поводья кроткой Лепиды так крепко, словно кобылка была горячим рыцарским конем, бьющим копытом в ожидании турнира, другую руку юноша протянул своей госпоже, чтобы Элеонора могла опереться на неё, взбираясь на лошадь. Элеонора предпочитала ездить верхом, сидя в седле по-мужски, она презирала заведенную французами моду сидеть в седле боком. Так, по мнению Элеоноры, можно было разве что прогуливаться в парке или гарцевать в манеже. На Лепиду была наброшена роскошная попона из зеленой ткани с малиновым кантом. Лошадка шла под новым седлом темно-красной кожи – еще одним рождественским подарком Роберта любимой жене.