Подкидыш

Хэррод-Иглз Синтия

– Милорд Эдмунд, у вас превосходный стол, – вскричал Морлэнд; и в глазах его светилось одобрение. – У вас, несомненно, отличный повар.

– О да, сэр, – ответил лорд Эдмунд. – Мой дядя кардинал отыскал его для меня. Этот человек служил на кухне у одного из лондонских олдерменов и не мог ожидать, что его оценят по заслугам. Но вот его хозяин умер, и, оказавшись у меня, повар стал воплощением мастерства и преданности – двух редких качеств, почти никогда не встречающихся вместе. Итак, вам нравится его стряпня?

«Могу побиться об заклад,

что нравится», – с презрительной усмешкой подумала Элеонора. Пшеничная каша на молоке, приправленная корицей и кусочками оленины, суфле из каплунов, филе в галантине и жареный лебедь со всеми перьями, каждое из которых искусно вставлено на свое место, чтобы птица казалась живой, а впереди еще две перемены, каждая по меньшей мере из четырех блюд, с легкими закусками в перерывах. Заслужить одобрение какого-то варварского фермера будет не так уж и трудно.

Она повернулась к Роберту и резко спросила у него:

– Не думаю, что у вас часто бывает такой ужин, сэр? Полагаю, в вашем доме обычно не подают на стол больше трех блюд?

Роберт покраснел от стыда и ответил, не глядя на неё:

– Нет, госпожа, боюсь, что нет. У нас не очень хороший повар. Приличного найти так трудно...

– Это правда, – вмешался Морлэнд, услышав, о чем говорят молодые люди. – Я всегда держу глаза открытыми, но все путные повара проезжают мимо, оставляя нас ни с чем.

Лорд Эдмунд слегка улыбнулся.

– Без толкового повара не обойтись в любом хозяйстве, и мне искренне жаль, что вы много лет страдали без хорошей стряпни. Но, госпожа Элеонора, не бойтесь, я не собираюсь обрекать вас на подобные муки. Жак, мой второй повар, согласился поехать с вами и служить вам в вашем новом доме, так что в Йорке у вас будет почти такой же стол, как и в Дорсете.

Забота опекуна растрогала Элеонору почти до слез: ведь повар был самым необходимым человеком в любом хозяйстве; он получал больше всех и ценился превыше всего.

– О, милорд, – проговорила девушка, – как мне благодарить вас?! Это так великодушно с вашей стороны.

Лорд Эдмунд похлопал её по руке и ласково улыбнулся.

– Неужели вы думали, что покинете наш дом с пустыми руками? – воскликнул он. – Хотя у вас и нет приданого, я присмотрю, чтобы вы принесли вашему мужу не только наше благословение, но и кое-что еще!

Лорд Эдмунд взглянул на Роберта и ясно увидел по его лицу, что для юноши Элеонора и сама по себе – бесценное сокровище. Но Эдмунд хотел доставить удовольствие вовсе не Роберту, а его отцу.

– Я отобрал для вас кое-какую мебель, – продолжал хозяин замка, искоса наблюдая за выражением лица Морлэнда. – И еще – ткани, которые пойдут вам на подвенечное платье и всякие драпировки; вы сможете также забрать с собой свою служанку и грума. Будет неудобно, если радом с вами не окажется людей, которые могли бы вам прислуживать во время долгого пути.

Все это говорилось для того, чтобы внушить Морлэнду, сколь важную особу берет в жены его сын, но это ничуть не уменьшило радости Элеоноры.

Она отправится на север в сопровождении трех личных слуг, к которым, несомненно, прибавится позже другая челядь и которые помогут Элеоноре наладить собственное хозяйство; она везет с собой мебель и гардероб. В этом уже чувствовался некий шик, во всяком случае, это было гораздо лучше того, к чему готовилась Элеонора; она думала, что поедет на север как какая-нибудь просительница, обязанная за каждый кусок хлеба благодарить человека, которого считала гораздо ниже себя.

Пока девушка улыбкой пыталась выразить опекуну свою признательность, Морлэнд одобрительно кивнул и сказал:

– Правильно, милорд, правильно. Мои собственные люди грубоваты и неотесанны, хотя они – отличные рубаки, как раз такие, какие нужны в Йоркшире, и я вполне доволен ими. Но уж, конечно, они не дамские прислужники, доложу я вам! Нет, это настоящие мужчины. Да и дом мой выглядит не Бог весть как – все эти годы там явно не хватало хозяйки, и госпоже, видимо, захочется кое-что обновить и подправить. Что же, все это можно будет сделать, это не так трудно. И после свадьбы я подарю ей коня, чтобы она увереннее чувствовала себя в наших краях.

Теперь Морлэнд пытался произвести впечатление на лорда Эдмунда и показать, что вовсе не нуждается ни в каком приданом и что Элеоноре не понадобятся дорогие подарки опекуна, и пока двое мужчин состязались в щедрости, об Элеоноре, похоже, совсем забыли, и ей оставалось только приятными улыбками и изящными жестами выражать свою признательность и одному, и другому.

После первой перемены блюд пажи опять принесли чаши с водой, чтобы гости ополоснули руки, а затем появился первый сюрприз великолепная фигура благородного оленя, мастерски сделанная из сахара.

– Животное, преследуемое охотниками, – прокомментировал лорд Эдмунд, – благо сейчас как раз разгар охотничьего сезона. А вы много охотитесь у себя в Йоркшире?

– Сам-то я нет, – ответил Морлэнд, – но вот этот парень – да. У нас редкостная охота любая птица, олени, зайцы, кабаны – чего-чего, а поохотиться у нас можно вволю.

Тут как раз внесли вторую перемену жареную баранину, пирог с селедкой и мясное ассорти Музыканты перестали играть, чтобы дать возможность юному пажу громко прочитать отрывок из «Птичьих разговоров».

Элеонора повернулась к Роберту, чувствуя, что для этого ей надо сделать над собой усилие, и спросила, чтобы хоть как-то завязать беседу.

– О чем вы думаете?

Роберт ответил, но Элеонора не поняла ни слова, поскольку юноша неожиданно заговорил на своем родном йоркширском диалекте, вдруг забыв ту правильную южноанглийскую речь, которой прилежно учился с детства. Элеонора удивленно воззрилась на жениха, чувствуя, как у неё падает сердце внезапно до неё дошло, что большинство людей в её новом доме будут говорить именно так и что она окажется чужеземной в неведомом краю, где ни она не будет понимать окружающих, ни они – её.