Подкравшийся незаметно

Никонов Александр Петрович

– В России вежливым человеком считается не тот, кто не пустит ветры за столом, а тот, кто не заметит, если это сделает другой, - пояснил Черномырдин.

Друг Билли кивнул, хотя не заметить было трудно. Запах прокисшей капусты и тухлых яичек был настолько силен, что у президента заслезились глаза.

– Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, - шепнул ему на ухо переводчик.
– Надо терпеть. Это менталитет.

...Менталитет преследовал друга Билли и во время переговоров: сказывался съеденный обед. Во время обсуждения

югославского вопроса даже Черномырдин не удержался, приподнялся и басовито загудел, словно пароход. И Клинтон понял, за что Виктора Степановича любят русские женщины: от него веяло надежностью и солидностью.

Запах перевариваемой капусты смешивался в зале для переговоров с запахом дорогогоодеколона "Тройной" и шикарного мыла "Банное". Поэтому, когда решалась проблема сектора Газа, Клинтон не выдержал, глаза его закатились, друг Билли перегнулся через подлокотник кресла, и его вырвало на персидский ковер, принесенный по случаю из Грановитой палаты.

Перед президентом, как водится, за одну секунду промелькнула вся его жизнь - детство, школа, прочее такое - и закончилось все запачканным персидским ковром. "Чистота - это чисто "Тайд", без базара," - подумал Клинтон и потерял сознание...

...Над ним свесилось круглое лицо рыжего мужика.

"Наверное, ирландец," - подумал друг Билли.

– Ну что, небось вся жизнь перед глазами мелькнула?
– спросил рыжий через переводчика.
– Туннель-то видел?

– Ху из ю?
– слабым голосом осведомился друг Билли.

– Ай эм Чубайс. Андерстен? Чубайс - ист раша регент. Вместо Ельцина, типа. Андерстен? Чиф, большой начальник, - рыжий показал руками нечто великое.
– Ай эм чиф ту, ну, как Виктор Степанович... Поднимай его, ребята, притомился хлопец.

– Может, ему водки?
– спросил кто-то из-за спины Чубайса.

– Водки?
– оживился рыжий чиф, большой начальник, повернулся к поднятому на ноги другу Билли.
– Ду ю вонт рашен виски? Маленько-то можно. Врежешь?

Рыжий выразительно пощелкал пальцами по горлу Билли. Друг Билли отрицательно затряс головой.

– Понимаю, - кивнул Чубайс.
– Америкэн анонимный алкоголик. Торпедо.

– Да какая торпеда!
– Чубайса отодвинул Черномырдин.
– На обеде же он пил! И ни слова про то, что зашился. Набздели тут просто, вот и не выдержал заморский интеллигент, в голову ударило.А здесь всегда так. Велком ту Раша, Билли! Привыкай. Это ты еще портянку не нюхал. Эй, Лившиц, а ну, принеси портянку... Да я шучу, шучу! Дайте отдохнуть простому американцу.

Друг Билли понял, что насчет простого американца Viktor Stepanovitch иронизирует, поскольку прекрасно знает, что имеет дело с самим президентом Соединенных Штатов! "У нас есть атомные бомбы," - подумал Клинтон.

"А у нас их больше," - подумал Чубайс, но вслух ничего не сказал.

– Ну, ладно, петухи, - улыбаясь пробурчал Черномырдин.
– Будет вам. Короче, перерыв. Всем отдыхать. А завтра продолжим. После обеда.

И засмеялся, будто увидел свою резиновую куклу из одноименной программы "Куклы".

...Валяясь в дорогом номере отеля "Солнечный", президент США Билл Клинтон мучился головной болью и синдромом пропавшей родины. Нет, нужно встряхнуться! Хиллари не зря все время твердит: "Билли! Если ты хочешь быть счастливым президентом Соединенных Штатов - будь им! Но если ты хочешь быть разбитым и несчастным президентом Соединенных Штатов; если ты вздумал стать неудачником, тогда убирайся к чертовой матери! Фак ю!" Она права, его любимая козочка. Помоги себе сам, Билли!

И он знал, что может ему помочь. Когда жизнь прижимала президента, когда было совсем невтерпеж, когда ныло сердце и болело натруженное за день туловище, его всегда спасало одно и тоже. Блестящий. Сверкающий. Металлический. Ласкающий руки и взгляд. Нежный. Хрипловатый...

Саксофон!

– Саксофон!
– решительно приказал президент, и челядь, толкая друг друга, бросилась на поиски уникальной вещи. Эти люди знали, что за малейшую нерасторопность их могут без суда и следствия расстрелять, а всю семью сослать на Аляску.

И вскоре уже над Москвой плыл задушевный музыкальный пузырь выдутый из трубы президента. Музыка была столь прекрасна и удивительна, что из Лосиного острова подтянулись к окнам гостиницы серые волки и подвывали в тон. "Господи, хорошо-то как!
– подумал президент. Он не замечал собственных слез, которые катились по щекам на персидский ковер, унесенный по случаю из Грановитой палаты.

И он не заметил, как открылась дверь, и охранник преградил путь огромной рыжей женщине с растрепанными волосами.

– Куды прешь, - женщина как бы нехотя тыльной стороной ладони ударила охранника по лицу и тот свалился на персидский ковер. Его темные очки упали рядом и тут же хрустнули под тяжелой стопой рыжей женщины.

– Какая музыка! Боже мой, какая музыка! Меня чуть волки внизу не разорвали. Со мной раньше такого никогда не было!
– размахивая рукамивоскликнула женщина через переводчика.

– Кто вы?
– оторопел через переводчика друг Билли.

– Алла Борисовна Пугачева - самая большая певица в этой стране.

– Чиф? Биг чиф?- вспомнил друг Билли жестикуляцию Чубайса.

– Ну, можно сказать и так, - согласилась рыжая.
– Певец в России больше, чем начальник... Но каков саксофон!.. Слушай, я тут проходила мимо и просто отпала.

– Она шла мимо и упала, - по-английски перевел переводчик.

– Как упала? Куда?
– растерялся друг Билли.

– Может, это из-за волков? Сейчас выясню...
– Засуетился переводчик и перешел на русский.
– Э-э... Коспожа Пюгатшова, куда ви есть упадать?