Подкравшийся незаметно
Шрифт:
– Господи, Боря, ты ли это?
– Я, - смутилась Лариса.
– Только я теперь не Боря. Сбылась моя мечта.
– Какая мечта? Да ты проходи, проходи. Жены нет дома. Я сейчас чайник поставлю, штаны сниму...
– Филипп, ты не понял! Я стала женщиной!
– Поздравляю. Только, по-моему, это случилось с тобой еще в юности, когда ты еще не брился. С тех пор тебе в любви не везет, если не считать меня.
– Последняя фраза была сказана Филиппом, конечно, в шутку. Уж Ларка-то знала количество его любовных
– Ты ничего не понял, дурашка! Мне сделали операцию.
– Ах черт! Так вот где ты пропадал!
– "Пропадала", - мягко поправила Лариса.
Видно было, что Филипп потрясен этой информацией. Некоторое время, пока он ставил чайник и дрожащими от волнения руками щелкал золотой зажигалкой над плитой фирмы "Zaebition and gowno", в воздухе висело некоторое напряжение.
– Ну что скажешь?
– наконец не выдержала Лариса.
– А что сказать? Я даже... Я думал, ты что-то под платье натолкал, ваты что ли. А это... это сиськи? Это настоящие сиськи у тебя теперь?
– Ага. Хочешь потрогать?
– Нет-нет!
– испугался Филипп.
– Вот это да! Боря, как же ты решился?
– "Решилась", - снова мягко поправила Лариса.
– И не зови меня Борей. Бори больше нет. Есть Лариса. Я уже и паспорт поменяла. Я так давно об этом мечтала, так давно!
– За это надо выпить, - Филиппа наконец посетила первая дельная мысль.
– Ну, конечно, глупый... Наливай, ептыть.
Разлили.
Выпили.
Разлили.
Выпили.
– Ну что? Еще по одной?
– Давай, а чего...
Разлили.
Выпили.
– Ну, вдогонку что ли?
– Скрупулезно подмечено...
Разлили.
Выпили.
– А борода не растет?
– наконец отошел от новостей Филипп, проявив живой интерес к диковинке.
– Пока растет, но я сейчас сижу на женских гормонах. Потом расти перестанет. Начнут увеличиваться бедра. Не отличишь. А сейчас приходится два раза в день бриться и сильно пудриться.
– А сиськи у тебя из чего?
– Сделали. Сейчас это не проблема.
– А... А это... Неужели отрезали?
– Отрезали.
– И то, и другое?
– Напрочь... Сделали наоборот.
Помолчали.
– Уму непостижимо. И что теперь?
– А что? Жить буду. Танцевать.
– Публика пойдет на какую-то Ларису?
– На какую-то не пойдет... дай огурчик... на какую-то не пойдет. А на бывшего Бориса с сиськами - валом повалит.
– Вообще, да, - согласился Филипп.
– Они же быдло.
– Быдло, - согласилась Лариса.
– Тупое быдло. Но мы с него живем. И давай поэтому поуважительнее о собственных бабках.
– Бабки - это святое.
– Самое святое, что у нас есть. Они и отличают нас от того быдла.
– Ты какие бабки особенно любишь?
– Я-то? Баксы люблю. Новенькие стодолларовые особенно удались. Наши тоже люблю, сотенные купюры. Но уж больно они мелки, неудобно расплачиваться. Марки эти... Ну, немецкие. Еще кредитки люблю, если на них много лежит. А ты?
– Ну у нас с тобой, в общем, вкусы сходятся. Наверное потому и мы вместе сошлись. Я слышал, схожие люди сходятся.
– А я слышала, схожие расходятся, а сходятся расхожие. Они дополняют друг друга.
– До чего дополняют?
– До единого целого.
– Хе-хе-хе... До гермафродита что ли?
– В смысле, в любви мы всегда ищем половинку.
– А я всегда искал целой любви. Кому нужны половинки, четвертинки некондиция?
– Да нет, я не в том смысле. Легенда есть такая. Древняя.
– А-а. Тогда ладно. Древние, они много мудрости знали. Ты вот Библию читал?
– Видела. Мне Юдашкин показывал в каком-то фильме. Там мужик на ней клялся в суде.
– Серость! А я сам читал. У племянницы моей есть детская Библия в комиксах. Так я тебе скажу - это мудрость веков. Вторые смыслы, понимаешь, разное такое... Там все зашифровано. Что было, что будет. Кто был, не забудет...
– А ты Апокалипсис читал?
– Это про что?
– Про конец света.
– Не-а, я фильм смотрел. Там еще мертвецы такие на всех нападали. Из могил вылезли - и вперед. А наши - от них драпака.
– Наши - это русские что ли?
– Да какие мы с тобой русские! "Наши", в смысле, живые! Фильм-то американский. Поэтому живые там были американцы.
– А мертвые?
– Ну, не знаю. Ты уж прям... чего от меня хочешь? Чтобы я титры читал?
– А по фильму не ясно?
– Ну что у них, по твоему, должно быть на лбу что ль написано, чей он мертвец?! Они полусгнившие и так все были. И вообще... Слышал, говорят - "у преступника нет национальности"? Так вот я считаю, что у мертвеца тоже нет национальности.
– Мудро. А я тебе скажу, что у женщины тоже нет национальности!
– Мудро. Да у человека вообще нет... не должно быть национальности!
– Умно, умно... Нет национальности - нет национальных предрассудков. Вот ты, например, какие знаешь национальные предрассудки?
– Ну у китайцев, например, это... они червей едят.
– Зачем?
– Да ни за чем! Обычай такой. Это у них запросто, вместо "здравствуй". Не здоровкаются по человечьи, а начинают червей глотать.
– Фу, гадость какая! А еще чего едят? Говно едят?
– Говно мы с тобой едим сейчас.
– А у тебя поприличнее закусь есть?
– Тебе что, устриц что ли захотел? Потом, блин, греха не оберешься, хуже Церетели. Вон Третьяков один раз поел устриц, так до сих пор ему этих устриц вспоминают, ептыть.