Подлеморье. Книга 1
Шрифт:
Уже на самом перевале высоченного гольца Улан-Бургасы, островерхие вершины которого вечно купаются в сивых тучах, подлеморцы попали в снежный буран.
Лобанов подъехал к Волчонку.
— Ну, тала, что будем делать?
— Скорей вниз ходи нада, где дерево есть. Там оток делать да большой огонь держать.
— Правильно, Волчонок.
Почти касаясь брюхом снега, Бургут трусит рысцой вниз по пологому склону. По его следам кое-как тащатся остальные кони; некоторые падают, их поднимают и ведут в поводу.
Уже в потемках партизаны въехали в темный лес, где горел костер, а Волчонок спокойно раскуривал свою трубку.
— Слухай, братуха, у тя не конь, а, наверно, нечистый дух, — срывая сосульки с рыжей бороды, басит Гордей.
— Сама ты дух… тебя чичас Хиония испугалась бы, — смеется Магдауль.
…Наконец после многих дней похода по тайге взвод перевалил через поднебесные гольцы, оставив позади себя невзрачную речушку.
Горы теперь пошли пологие, низкие. Снег едва закрывал конские копыта, что привело в немалое удивление подлеморцев. Они теперь спускались по широкому ложу сухого ключа, который бесконечно петлял между лесистых гор.
Вскоре лес кончился, и партизаны оказались на краю обширного поля. В каких-нибудь двух верстах от них, смешиваясь с изморозью, низко стелился дым над небольшой деревушкой.
К Волчонку подъехал Лобанов.
— Тала, отдай Венке Воронину свою винтовку, а у него возьми берданку.
— Зачем?
— Так надо. На берданку не обратят внимания. Сейчас поедешь в деревню. Говори, что ты охотник. Узнай, нет ли там белых. Понял?.. Не слыхать ли там чего о наших партизанах.
— Давай берданку.
— Если в деревне наши, то выстрели три раза.
— Ладна.
…Солнце опустилось за горы. На небе быстро угасла вечерняя заря. Из деревушки доносился лай и мычанье, чей-то пискливый голос проклинал непослушную скотину.
Бургут галопом домчал Волчонка до околицы и упрямо уперся, не желая входить в деревню. Он никак не мог привыкнуть к черным, громоздким строениям в русских селах.
Магдауль соскочил с коня, снял с него узду и так, под седлом, отпустил пастись. Бургут отскочил в сторону, встряхнулся и начал жадно хватать желто-бурую ветошь.
На самом краю деревушки стояла новая изба. Изба без хозяина. Он не успел даже отпилить торчащие торцы углов, так и осталось — вместо крыльца накатаны толстые сутунки.
Магдауль вошел, тихо поздоровался.
В избе ярко горел светец, пахло свежим хлебом.
— Проходи, — бросила хозяйка косой взгляд.
Волчонок присел на скамью и запалил трубку.
— В деревне кто есть? — спросил разведчик.
— А тебе кого надо?
— Бела офицер брал коня… Хотела деньги мне давай.
Хозяйка села на скамейку, закрыла рот уголком платка и, мелко трясясь рыхлым телом, беззвучно засмеялась.
— Иди-ко, брацкий, к своей катуне, а то тебе таких «червонцев» нашлепают.
— Значит, белый здесь?
— Нет, смеюсь… Намеднись партизаны накормили супостатов «калачами» да «булками». До самой Читы без оглядки драпали.
— Значит, красный солдат тут сиди?
— Какие уж там солдаты… Болезные все… обраненные калеки… голубчики родимые…
— Ой-ей-е, беда, беда.
— А ты откелева?
— Баргузин живем.
— Вот уж брехун-то где!.. Думаешь, баба, дык ничего не кумекает?.. Из Баргузина к нам даже вороны-то и те не летают.
На печке кто-то заворочался, застонал и оттуда раздался хриплый голос:
— А ты, мужик, не врешь?.. Ты откуда там?
— Онгокон живем.
— Ты чо баишь?
Волчонок резко поднялся и подошел к печке. Сверху, с осунувшегося бледного лица, на него смотрели большие черные глаза.
— Паря, кажись… с Королем соболя промышляешь?.. Встречал я Короля в Романовке. Беляки гоняли его в обоз. Идет с одной уздой… проклинает и войну, и революцию.
— Ой-е-ей! Жалка! Король. А ты кто така?
— Не узнаешь?! Я же Кирпичев Иван… В Макарыниной знавал Анфиногена Кирпичева?.. Я его парень…
— Макарынина деревня?.. Кирпичев Иван?.. A-а, ты сети ставила с Башаровым Алексеем?.. Аха?
— Во-во! Я и есть тот Иван.
— Теперь я узнала. Как жа! — Волчонок облегченно вздохнул. — Как, Иван, тут?.. пошто!..
— Ранили в ногу. Дрались мы под Телембой. Баргузята разбили гадов…
— А-а!.. Наш Морозов там. Эта хорошо!
Волчонок выскочил на крыльцо и грохнул из берданки три раза в небо.
Гордей Страшных со взводом конных подлеморцев отправился в Телембу, где, по слухам, стоит со своими полками командир Морозов. А Лобанов с Волчонком повернули обратно — встречать отставших пехотинцев.
Уже на взлобке, перед самым перевалом гольца, зоркий Волчонок заметил далеко внизу движущиеся по перелеску черные пятна. Их было много, и это его встревожило.
— Ванфед, там солдат ходит, — следопыт ткнул трубкой в сторону.
— Где?! — встревожился Иван Федорович и взглянул в бинокль. — Идут в сторону нашей тропы… Если попадут в деревню, всех перебьют! Что делать, Волчонок? — побледнел Лобанов.
— Ты, Ванфед, ходи за партизанами, а мой пойдет к белым… Обман делать буду.
— А ты успеешь опередить и не допустить их до тропы?
— Я успеем! — Волчонок огрел коня плеткой.
…Зверино-легкими скачками пронесся Бургут по ложу широкого ключа, остановился.
По самой середине ключа прошел сохатый, свернул в гору, затерялся там…
— Слава богине Бугаде — моей доброй покровительнице!.. Все же мой Бургут опередил сволочей…
Магдауль слез с коня, пошел вверх по ключу.