Подлодки адмирала Макарова
Шрифт:
Капитан выглянул из рубочного люка. Тотчас защелкали пули. На пароходе под двуглавым австро-венгерским орлом люди видели, как неумолимая подлодка выстрелила в надводном движении. Торпеда погрузилась и не видна. Но незавидная судьба шедших впереди судов не оставляла сомнений, скоро будет… Взрыв!
«Катран» обогнул корму по плавной дуге меньше кабельтова. Остаточный пар соединился с силой электромоторов, пока котел набирает температуру. Трагедия четвертого парохода была видна без бинокля и перископа. Одетые в серые шинели австрийские, мадьярские, чешские, боснийские, хорватские солдаты, которым война с Россией нужна не больше поноса,
Оставив тонущего австрийца позади, подлодка полным ходом налетела на два британских судна, одно не менее двух тысяч тонн, следующее чуть поменьше. Снова крики и неразбериха на палубе. Ланге рассмотрел капитана, вышедшего к борту и хладнокровно разглядывавшего своего убийцу в подзорную трубу. Отдадим должное английским офицерам — умирать тоже нужно уметь, не посрамив истерикой Юнион Джек.
Шестому транспорту нежданно-негаданно повезло. Торпеда бессильно всплыла у борта. Ланге помянул недобрым словом место, откуда выросли руки выделавших сие недоразумение, оценил расстояние до нарисовавшихся с двух сторон канонерных лодок, захлопнул люк и объявил погружение. Тускло светясь внутри аварийными лампадками, хлюпая сочащейся водой и поискрывая отсыревшей изоляцией, «Катран» на малом ходу пополз к южной оконечности Галлиполи — на базу Седулбахир.
Конрад Карлович не увидел, как австрийское судно, назначенное к закланию шестой неудачной торпедой, круто отвернуло и сочно врезалось в борт англичанина, с лихвой возместив брак в русском снаряде.
Лейтенант Лещенко, опоздавший на час к бесчинствам своего командира, увидел беспорядочно рыскающие по морю пароходы, двух подранков — от одного осталась корма, второй лежал на боку — и полудюжину броненосных или просто деревянных канонерных лодок. Малые военные корабли сновали среди неразберихи словно овчарки среди всполошенно разбегающегося стада. Ближе к берегу шествовали три больших броненосца, своим видом показывая: суета за кормой ниже нашего достоинства.
В начале атаки наперерез сунулся кораблик меньше тысячи тонн водоизмещением. Геройствовал ли, заметив бурун перископа и оберегая транспорт, или нечаянно попал — неведомо. Увидев, что первая торпеда идет в малоценную добычу, капитан выругался, довернул лодку, поправил упреждение на большой пароход и скомандовал пуск второй торпеде. Оба корабля подорвались с промежутком чуть больше минуты. От близкого взрыва лодку тряхнуло, лейтенант заслушал рапорты о повреждениях и решительно врубился в середину англо-австрийского скопления. С пуском шестой торпеды у борта рвануло так, что «Терпуга» на несколько секунд легла на бок. Отсеки наполнились криками боли. Последующий взрыв вызвал настоящий потоп в носовой части.
— Срочное всплытие! Самый полный вперед!
Вода вокруг рубки расцвела зловещими цветами снарядных разрывов. Чудовищный молот бил снова и снова, вымещая на раненой субмарине английский гнев за разоренный конвой.
— Право руля! — заорал Лещенко, едва не смытый за борт волной от близкого попадания.
Лодка двигалась прежним курсом. Он свалился в центральный пост по колено в воду, в слабом свете от люка увидел тело рулевого с окровавленной головой, дикие глаза штурмана и свободно качающийся штурвал. Командир налег на рукояти, выворачивая его вправо.
Только штурвал помог удержаться на ногах, когда
Спотыкаясь о комингсы дверных проемов и тела упавших в воду людей, уцелевшие подводники кинулись к спасительному выходу. Когда последний схватился за трап, вода в центральном посту стояла по грудь, а темнота пропиталась хлорной вонью.
Сцепившиеся русский подводный корабль и австрийский пароход, оглашавшие море стонами сминаемых шпангоутов, были обречены. Затем лодка скользнула в пучину кормой вперед, открывая огромную брешь в трюме австрийца. К чести подданных Франца-Иосифа, они спасали из воды всех — своих и чужих, подняв шестерых подводников. Лещинского среди них не оказалось.
«Кракен» поспел на закате. В полутора милях от берега стали три броненосца, развернув казематы бортов к форту «Иван Калита». Меж тяжелыми кораблями и урезом воды столпились уцелевшие от двух атак транспорты. Килем вверх плавали останки тральщика, там и тут из воды косо торчали верхушки мачт. Минное заграждение собрало свою жатву.
Русское укрепление чадило клубами черного дыма. Средь руин изредка мелькали вспышки, тяжелые «чемоданы» летели к броненосцам, не причинив им заметных разрушений. Гораздо чаще плевались малые пушки, выкашивая союзный десант.
Лейтенант Черноусов не мог в перископ разглядеть в мелочах картину победоносной высадки. Он заметил себе, что вооруженная мелочь огибает главные силы мористее, явно охраняет их от неожиданной атаки. Была бы вторая подлодка рядом, не грех утопить и броненосцы, и малотоннажных «собачек». А если еще и плавбаза с запасами торпед… В бою не место мечтаниям, надо обходиться имеющимся.
Обозревая морскую поверхность, капитан заключил, что меньше всего нападение ожидаемо со стороны суши. Там толкутся транспорты, убывает глубина, могут попасться сорванные с минрепа мины, изредка падают недолеты из форта. В общем, зона, куда по здравому размышлению соваться совершенно немыслимо. С корабельных батарей туда обращены сотни глаз. Как раз перископ они не заметят.
Лодка развернулась в глубине, чуть не задев рубкой пустой транспорт на якоре, а килем подводные камни. Черноусов вышел наугад, с известной долей везения попав в промежуток меж самыми крупными британцами. После гибели «Пираньи» лейтенант впервые произнес заветные слова: «первая, пли!», «вторая, пли!» Настоящая музыка для подводника, похоронный марш для ее целей.
Не успела достичь английского борта первая пара, как «Кракен» вошел в левый поворот. После взрыва на «Девастейшне» вахтенные соседнего броненосца впились глазами в волны, замечая зловещий бурун за перископом. Зазвучали рапорты, подчеркивая полную беспомощность экипажа: секунд через тридцать пуск торпед, на лодку орудия быстро не направить, поднять якорь и убежать — тоже не выйдет.
Когда торпеда взорвалась под ватерлинией «Тандерера», Черноусов продолжил удивлять дальше. Он притерся бортом к обреченному броненосцу, попав в мертвую зону его орудий и укрывшись им от канонерок, двинул вдоль корпуса и ювелирно отправил торпеду в корму третьего бронированного корабля, на этот раз — австрийского корвета. Не дожидаясь последнего взрыва, капитан приказал пройти вперед две сотни футов, забрать вправо и ложиться на дно.