Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
— Не повезло?
— Ну да, я хотела только тебя.
— У тебя кто-нибудь был здесь? Ведь год — это большой срок. Так был?
— А вот этого я тебе не скажу никогда, Солнышко, — засмеялась Любава. — Мужчинам вредно знать такие вещи. Ты должен не знать и мучиться. Так интереснее.
— Кому интереснее?
— Нам обоим. Знай только, что, во всяком случае, престарелый епископ Анастат даже не пытался прикоснуться ко мне пальцем.
— Конечно, пальцем, — усмехнулся я. — Чем же еще ему прикасаться к тебе? У него фимоз,
— Он вообще очень милый старик, — сказала Любава, не обратив внимания на мои слова и на то, как я только что нарушил врачебную тайну. — Он даже окрестил меня. Я ведь теперь Анна, ты не знал?
— Анастат мне первым делом об этом сообщил. Он, похоже, вообще очень гордится этим.
— А я тоже рада, что стала христианкой, — вздохнула Любава. — Знаешь, тебе ведь тоже хорошо было бы принять крещение.
Это было неожиданно. Кто бы мог предполагать, что в первую же нашу совместную ночь, наполненную страстью, Любава заведет именно такой разговор? К тому же я помнил, что Любава — вполне убежденная язычница.
— Ты серьезно?
Я приподнялся на локте и взглянул в лицо любимой. Но она была абсолютно серьезна.
— Да, — ответила она. — Преосвященный Анастат открыл мне истину. Он объяснил, что этот путь прошли многие до нас. Сначала поклонялись духам и бесам, а потом силой Святого Духа познали истинного Бога и Сына Его — Иисуса Христа. Я приняла Его в свое сердце, и теперь это дает мне счастье. А если ты тоже примешь крещение, я стану счастлива вдвойне — за нас обоих.
Я покачал головой и невольно усмехнулся. Поистине, Нечто забросившее меня сюда, побеспокоилось обо всем…
— На эти твои слова могу ответить тебе две вещи, — после некоторой паузы сообщил я. — Во-первых, я уже крещен. Когда я был совсем маленьким, моя мама отнесла меня в церковь и там меня крестили. Неважно, что это произошло в двадцать первом веке: крещение остается крещением в любом столетии.
Мама очень рисковала, когда носила меня крестить в церковь — тогда это было запрещено. За веру в Бога могли очень сильно наказать.
— Ты родился в языческой стране? — удивилась Любава.
— Я родился в христианской стране, которой завладели язычники, — объяснил я. — Но не будем сейчас об этом. Так вот, хоть я и крещен однажды, я готов принять крещение еще раз. Ничего страшного, для пользы дела сойдет.
— Для пользы дела? — не поняла Любава.
— Именно. Это второе, что я собирался тебе сообщить для твоего полного спокойствия в данном вопросе. Дело в том, что в мое время во всех учебниках истории написано, что князь Владимир взял город Корсунь и там принял святое крещение и стал христианином. А поскольку я сейчас исполняю обязанности князя Владимира, у меня просто нет другого выхода, как креститься.
— Это хорошо, — успокоилась Любава. — А что такое учебники истории?
Но к тому времени я уже успел отдохнуть, и новые
— Об учебниках как-нибудь потом, — сказал я, обнимая мою любимую. — Садись теперь на меня сверху. Будем как в американском кино…
— Ой, я же тяжелая, Солнышко, — забеспокоилась Любава и, хихикнув, перебросила через меня ногу. — Я ведь тебя раздавлю. Ты не боишься?
— Только не этого, — твердо сказал я, усаживая Сероглазку так, что через мгновение она выгнулась и сладко застонала. — Только не этого!
К вечеру следующего дня весь выкуп был собран, и Свенельд прислал ко мне человека, чтобы сообщить об этом.
Пора было приступать к дележу добычи, но я уже знал, что буду делать.
С тех пор как мы встретились с Сероглазкой, я не выходил из спальни. Вино и закуски нам приносил Алексей, стыдливо отводивший глаза при виде полуобнаженной Любавы с распущенными волосами. Она же только хихикала и опускала голову…
Несколько раз архонт присылал своего помощника, чтобы узнать, не нужно ли чего киевскому князю. Но что мне могло быть нужно от престарелого грека? Правда, в одном ему пришлось мне помочь.
— Скажи архонту, что я прошу прислать мне нарядные женские одежды, — велел я посланцу. — Самые нарядные, какие только найдутся. Одежду для принцессы.
Когда спустя некоторое время посланец вернулся и разложил принесенные наряды, Любава ахнула.
— Это же такая красота, Солнышко, — сказала она. — Никогда такого не носила. Даже у Рогнеды и Фридегунд не было таких нарядов. Разве такое мне подойдет? Я буду стесняться…
— Так надо, — сказал я. — Наденешь, когда поедем в лагерь. Это — часть моего плана, так что не задавай лишних вопросов.
В лагерь мы поехали втроем — я так задумал. Трудные вещи следует совершать решительно и одним махом. Поэтому я сел на коня, а Любаву с епископом Анастатом посадил в повозку, специально взятую для этого случая у архонта.
Когда преосвященный Анастат увидел Любаву в наряде принцессы, то был поражен. Старик, щурясь подслеповатыми глазами, осмотрел свою бывшую служанку-рабыню и только покачал головой.
— Да она настоящая красавица, — сказал он, обращаясь ко мне. — Что ж, молодой человек, теперь я вас лучше понимаю. Мне прежде как-то не приходило в голову, что Анна так красива.
— Вы видели в ней служанку, а затем язычницу, которую нужно крестить. Да?
— Да, — согласился епископ с достоинством. — И я справился с этой задачей. Анна уже рассказала вам о своих христианских чувствах?
— Наверное, я должен поблагодарить вас за это, ваше преосвященство, — ответил я. — Тем более что скоро вы окрестите меня, а негоже мне было бы жить в браке с язычницей. Так что вы даже забежали вперед. Впрочем, поехали в лагерь вместе с нами. Скоро вы услышите нечто невообразимое, но не подавайте виду, что удивлены. Договорились?