Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
Он благословил юношу, а затем привстал и поцеловал его в лоб.
— Итак, давно ли вы здесь? — спросил я, едва за Алешей закрылся полог шатра.
Епископ задумчиво посмотрел на меня и усмехнулся.
— Давно ли я здесь? Давненько. Прежде скажите, а давно ли вы здесь? Так просто, чтобы мне понимать…
— Чуть больше года, — ответил я, и Анастат снова грустно улыбнулся.
— А я уже почти пятьдесят, — сообщил он. — Мне было двадцать два года, когда это случилось со мной. А теперь мне семьдесят.
Он ткнул
— Вот, изволите видеть, здесь нет зубных врачей. Маленькое неудобство, которое вы оцените только потом, когда вступите в мой возраст.
— Здесь хватает неудобств, — пожал я плечами. — А кто вы?
— Кто я? — удивился старик. — Вы же знаете. Я — епископ Херсонесский, преосвященный Анастат.
— Ну, тогда и я — князь киевский, — с досадой заметил я. — О чем мы тогда говорим? Мне казалось, что мы понимаем друг друга. Ну хорошо, вы все-таки старше меня, я представлюсь первым. Меня зовут Владимир Семенович, я врач из Москвы.
— Какое это теперь имеет значение? — махнул рукой епископ. — Врач из Москвы… Да нет, милейший. Вы именно князь киевский Владимир. Пока еще не Владимир Святой, но скоро будете, уверяю вас. Все к тому идет, как видите. Быть вам святым. А врачом из Москвы вы были раньше, можете забыть. Я ведь забыл о том, что меня звали Николай Константинович и что я выпускник Новороссийского университета по физико-математическому факультету. Напрочь забыл, и вы забудьте. Какое это теперь имеет значение?
— Вы учились в Новороссийске? — уточнил я, на что епископ раздраженно снова махнул рукой.
— При чем тут Новороссийск? Откуда там университет? Я учился в Одессе. Университет так и называется — Новороссийским. Одесса же в Новороссии, вы что — не знали?
— Конечно, не знал, — тоже раздражаясь, ответил я. — Я знал, что Одесса находится на Украине.
— Где? На Украине? — изумленно пробормотал Николай Константинович. — Это что такое: запорожские казаки так самоопределились? Да вы из какого времени, милостивый государь?
— Из две тысячи двенадцатого.
— А-а-а… А я провалился сюда из тысяча восемьсот девяностого. Как видно, с моего времени до вашего немало изменений произошло. Так ведь?
— Немало, — сдержанно ответил я.
Николай Константинович Апачиди родился в Симферополе, затем учился в университете в Одессе, а когда закончил его и получил диплом, то приехал к дяде и тете на берег моря отдохнуть. Пошел купаться на пустынный берег возле старинных развалин древнего Херсонеса и потерял сознание. А когда очнулся, то город Херсонес предстал перед ним во всем своем величии.
— А кому здесь нужен выпускник университета? — сказал епископ. — Но мне же нужно было как-то выживать. Когда я, к своему ужасу, убедился, что застрял здесь надолго, пришлось думать, чем заниматься. Мой отец — священник, и я, конечно, неплохо знал богослужение.
— И вы живете здесь уже пятьдесят
— За это время я успел стать епископом Анастатом, — улыбнулся старик. — Сразу после провала сюда мне приснился сон.
— Ваш отец?
— А вам тоже является отец, да? — переспросил Анастат, утирая с морщинистого лба набежавший пот. — Видимо, это так уж положено, чтобы Непознанное являлось непременно в виде отца. Так вот, отец сказал мне, чтобы я жил тут спокойно и ждал. И что, когда станет нужно, он сообщит мне, что надо делать.
Должен сказать вам, — старик пристально посмотрел мне в глаза, — что за все пятьдесят лет отец мне больше не являлся. Я уж подумал, что умру здесь, так и не поняв, что произошло и зачем я сюда заброшен. А неделю назад снова сон, и снова отец. Он сказал мне, что я должен помочь киевскому князю Владимиру взять Херсонес. Сначала я испугался. Ведь за эти годы прошла вся моя жизнь, и я полюбил Херсонес — это мой город, мои прихожане, я их всех знаю… Как же предать их? Да еще кому? Князю-язычнику…
— А вы разве не проходили в школе по истории, что князь Владимир взял Херсонес? — спросил я. — По-русски он называется Корсунь.
— Ну-у, — протянул старик. — Теперь-то я уже понимаю. Я даже вспомнил, но раньше — нет. Я ведь закончил реальное училище, а там историю не слишком подробно проходили. А теперь я вспомнил, что, видимо, это я должен крестить вас в христианскую веру. Что ж, я готов.
Теперь все стало окончательно ясно. Можно сказать, дальнейшие шаги были отчетливо видны.
— Ладно, — сказал я, видя, что старик изнывает от жары в душном шатре и под своими тяжелыми парадными одеждами. — Как говорится, подробности письмом. Скажите мне теперь быстро, где Любава.
— Кто? — не понял господин Апачиди.
— Ну, Любава, ваша рабыня. Она должна жить в вашем доме, — твердо сказал я. — И не вздумайте отпираться. Канателень, тоже бывший ваш раб, сообщил мне, что Любава у вас.
— А, — вздохнул старик облегченно. — Я-то уж испугался. Канателеня я только что видел возле вас. Удивительно упорный субъект. Закоренелый в грехах своих. Он ведь сбежал именно потому, что не хотел креститься. Он вам говорил? Ну да… Вот уж он будет удивлен скоро.
Старик хихикнул.
— А вы говорите об Анне. Она по-прежнему живет у меня в доме, так что не извольте беспокоиться. Я обратил ее, и она приняла святое крещение с именем Анна. Я так назвал ее в честь Анны-Пророчицы…
Я не мог поверить своим ушам. Любава крестилась? Любава-Сероглазка теперь стала Анной? Немыслимо!
Внезапно в мое сердце закралось страшное подозрение. Епископ сказал, что он ее обратил. А каким образом он ее обратил? Какие аргументы припас?
— Крестили ее? — дрогнувшим голосом переспросил я, и лицо мое заметно исказилось. — А еще что вы с ней сделали? Отвечайте!