Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
— Но я не услышал. Ты как-то невнятно ответила, я не понял.
Она поцеловала меня в шею, потом взялась зубами за мочку уха и потянула на себя.
— Разве ты еще не догадался? — сказала она. — Солнышко, какой ты ненаблюдательный. Первое имя ведь дают по внешности. Ты заметил, какого цвета у меня глаза?
— Тебя зовут Серые Глаза?
— Сероглазка! — сказала девушка и, больно укусив меня за ухо, засмеялась. — Как же ты сразу не догадался! А еще пришелец из другого
* * *
В эту ночь мне снова снился сон, который я запомнил. Мы с отцом шли рядом по огромному полю, засеянному алыми маками. День был очень ярким, с голубым небом и разлитым под ним морем красных цветов, расстилающимся беспредельно, за горизонт. На горизонте алый цвет сливался с голубым, и там, как будто в мареве, видна была тонкая линия всех цветов радуги, протянувшаяся от края и до края. Не бывает в мире живых людей таких беспредельных пространств!
На этот раз я снова отчетливо осознавал, что это — сон, а не реальность, и так же осознавал, что он снится мне неспроста.
Видя отца, чувствуя его рядом с собой, я испытывал тревожное чувство: мне хотелось его о многом спросить, но я не решался. Не потому, что боялся спросить, а попросту не мог сформулировать вопросы. О чем спрашивать, когда все непонятно?
— Ты молодец, — послышался наконец голос в моих ушах.
— Я все делаю правильно? — спросил я, испытав внезапную радость.
— Ты ничего не делаешь, — раздался спокойный ответ. — Вот поэтому и молодец.
— Папа, тебе нравится Любава? — вдруг спросил я, задав вопрос, волновавший меня в ту ночь сильнее всего.
— Это неважно, — ответил голос, и я ощутил пустоту, разочарование.
Чего же тогда хочет отец? Зачем он здесь и что хочет сказать мне? Или это я должен что-то сказать ему?
Мы не шли по полю. По крайней мере, ног своих я не чувствовал и не видел. Мы с отцом как будто медленно плыли в алом цвете, низко паря над землей.
Странно, в реальной жизни я никогда не бывал на маковом поле. Да и вряд ли это вообще возможно, если ты не занимаешься изготовлением наркотика. Посевы мака жестко контролируются. И почему папа избрал именно такой антураж для нашей встречи? Насколько я помню, он никогда не был любителем всяких излишних эффектов.
— Зачем я здесь, папа? Что я должен делать?
— Делать ничего не нужно, — сказал он. — Да ты и не можешь ничего сделать. Разве ты еще не до конца ощутил свою беспомощность?
О да. Ощутил в полной мере. До такой степени, что чувствовал себя раздавленным и уничтоженным. Игрушкой в руках непонятных мне сил.
— Ты нужен мне здесь, — сказал отец. — Ты должен совершить свою работу, для которой предназначен.
— Кем предназначен?
— Мной, — ответил он и надолго замолчал. Во сне невозможно контролировать время, но мне казалось, что прошла вечность, прежде чем до меня дошла следующая информация.
— Ты очень нужен в этом времени. Так было задумано с самого начала, и теперь пришел твой черед сыграть свою роль.
Мы продолжали двигаться бок о бок, и вдруг я сообразил, что отца не вижу, а лишь ощущаю его присутствие рядом с собой. Интересно, он снова в своем парадном офицерском мундире?
Я попытался повернуть голову, чтобы увидеть отца, но тщетно. Я знал, что рядом со мной — он, но голова моя не поворачивалась в нужном направлении. Во сне человек не владеет своим телом, это известно. А вот мыслями своими владеет, если постарается. Я напрягся изо всех сил и сформулировал свой вопрос, показавшийся мне в тот момент самым-самым главным.
— Папа, — спросил я, с трудом выговаривая слова, — я когда-нибудь вернусь в Москву? В свою обычную нормальную жизнь?
— Вернешься, — ответил он. — Только это совсем не главное. Напрасно ты так думаешь. Самое главное для тебя — здесь, потому ты тут и находишься. Когда сделаешь свою работу, то вернешься обратно. Но это будет уже совсем неважно.
— А кто переместил меня сюда?
— Я, — послышался голос. — Конечно, я. Кто же еще? Ведь ты нужен мне.
Теперь я увидел его. Папа стоял передо мной все в том же парадном лазоревом мундире, в каком я редко видел его в жизни. Зачем он так оделся?
Я не задал вопроса о мундире, но папа услышал меня.
— А какая разница, Володя? Может быть, потом ты увидишь меня и по-другому. Это будет зависеть от тебя.
Отец улыбнулся и похлопал меня по плечу. Я ощутил тяжесть его руки, как материального предмета. В детстве он часто так делал, хлопал меня по плечу, когда хотел выразить удовлетворение мной.
— Все будет хорошо, только не бойся.
— Что мне нужно делать? — прокричал я, осознавая, что сейчас вот пройдет миг, и отец исчезнет, и сон закончится.
Мой голос прозвучал громко, я старался, чтобы мой крик дошел до отца. Он снова ободряюще улыбнулся и поправил фуражку на голове так, чтобы середина козырька приходилась точно по кончику носа, — военные часто так делают.
— Все сделается само собой, — сказал он. — А ты только должен вести себя прилично. Я знаю: ты — приличный мальчик, так что не сомневаюсь в тебе.