Подменыши
Шрифт:
Белка время от времени не могла отказать себе в удовольствии бросить все и сломя голову сорваться в галоп, так что пыль столбом уносилась в небо. Пролетев по саванне, она возвращалась назад, к ожидавшему ее
Сатиру и ученикам-неграм, хохотала в небо взахлеб, поднимала коня на дыбы, обнимала его за гордо выгнутую шею и была совершенно счастлива.
Вскоре русская троица взяла на себя обязанности пастухов и почти перестала появляться в лагере. Белка прихватила с собой книги по медицине и вечерами у костра продолжала учиться.
В травах саванны трещали цикады. Всхрапывали спутанные лошади.
Шумели под ветром акации,
Перекликались негры-пастухи. Черная, густая, как патока и беспамятство, африканская ночь затопила саванну.
Сатир откинулся на спину.
– Звезды здесь какие огромные… – сказал он, покусывая сухую травинку. – Как норы…
Белка смотала бинты, сложила в сумку. Улеглась рядом с Сатиром, отняла у него травинку и, сунув ее в уголок рта, прочитала:
В Африке звезды очень яркие,
Как глаза
Долгожданной любимой
Нежданной смерти.
В Африке звезды острые,
Как пролетающие навылет
Пули и меткие слова,
Несовершенные великие дела.
В Африке звезды цепкие,
Как последняя надежда,
Бесполезная любовь,
Наивные желания…^5
^
До столицы повстанческая армия добиралась двое суток. Двигались в основном по ночам, днем же отсиживались в небольших лесах, что встречались по пути. Асфальтовых дорог избегали, чтобы не привлекать лишнего внимания. Конница вообще шла вдали от любых дорог, поскольку лошадь для Африки – животное необычное, а слухи там, как и везде, распространяются очень быстро.
Русским путешествие было по душе. И если б их не тревожило то, чем оно должно закончиться, они бы чувствовали себя совсем хорошо. Чтобы не давать разрастаться своим страхам и волнениям, старались побольше разговаривать, пытались представить себе, что ждет их впереди, подбадривали друг друга.
– Война, если уж ты пошел на нее, если ты веришь в ее справедливость, должна быть праздником. Таким отчаянно опасным, может быть – последним в жизни, но обязательно праздником.
Торжеством жизни, – рассуждала Белка. – Всякие гуманисты любят потрепаться о бессмысленности войн, о святости жизни, но это же чушь собачья! Все зависит от того, за что ты воюешь. За что ты отдаешь свою жизнь и во имя чего отнимаешь чужую.
– Белка, у нас в отряде комиссара нет, – улыбаясь, обратился к ней
Сатир, – не хочешь попробовать? Мы с Эльфом тебя поддержим, если до голосования дойдет.
– А что, у вас проблемы с боевым духом? – поинтересовалась она.
–
Хорошо, я подумаю.
Она пришпорила своего рослого вороного жеребца и легким галопом понеслась вперед. Эльф залюбовался: спина прямая, словно клинок шпаги, голова гордо и чуть нахально откинута назад, на губах играет еле заметная, как у Джоконды, улыбка. Одной рукой она небрежно держала повод, другой придерживала АКМ. Конь раздувал черные, будто закопченные, ноздри, выгибал крутой дугой шею, выпячивал бугристую грудь.
– Жанна д’Арк, – сказал Сатир, глядя ей вслед. – Только ее не канонизируют. Зато легко могут сжечь.
– Да… То ли Жанна д’Арк, то ли всадник апокалипсиса. Красавица…
Святая… – вторил Эльф.
Последняя стоянка была километрах в пяти от Томе – столицы Дого. Там
Сатир впервые увидел купленный Йоном автобус. Тот не ехал, а скорее ковылял, громыхая плохо проклепанной жестью и грозя развалиться в любую минуту.
– Ты уверен, что эта рухлядь сможет двигаться дальше? – спросил
Сатир, завидев транспорт.
– Сюда же доехали… – возразил Йон.
– Ага… – сказал Сатир. – Будь я бизнесменом, никогда бы не взял тебя в партнеры. – Потом подумал и добавил: – И это лишнее доказательство того, что бизнес и человеческие взаимоотношения несовместимы.
– Точно. Когда люди занимаются бизнесом, они перестают быть людьми.
– И все-таки хорошо, что мы на лошадях! – с удовольствием сказал
Сатир, приподнимаясь в стременах и оглядывая окрестности.
Выступать решили утром. Исходили из того, что, пока повстанцы доберутся до дворца, наступит жара, охрана разомлеет от зноя и попрячется, а значит, захватить здание будет намного легче, чем ночью, когда приходит прохлада и часовые чувствуют себя намного бодрее. Про недобросовестность охраны было известно из надежных источников, которые до сих пор сохранились у Руги среди чиновников правительства и обслуги дворца.
Перед началом операции бывший президент произнес перед повстанцами речь, из которой русские ничего не поняли, и наступление на столицу началось.
Президентский дворец, который занимали полковники, находился в центре города и был обнесен мощной кирпичной стеной. Главные въездные ворота охрана всегда держала запертыми, и прошибить их автобусом тоже было нереально, поэтому решили прорываться сквозь задние ворота, которые были не такими мощными. Их протаранили на полной скорости, весело и дребезжаще вопя сигналом. Повстанцев в автобусе здорово тряхнуло. Охрану ворот расстреляли на ходу из автоматов. Автобус по инерции прокатился еще два десятка метров и остановился. Мотор заглох, и из-под капота повалил то ли дым, то ли пар. Конница, словно речной поток, обтекла умершую машину и понеслась к президентскому дворцу, до которого было метров триста.
Дворец, построенный еще при колониальном режиме, напоминал американский Капитолий: такой же безупречно белый, те же два крыла, тот же купол с флагом, только все это было уменьшено раза в три по сравнению с оригиналом. В амбразурах подвала и на крыше были установлены крупнокалиберные пулеметы.
Повстанцы рассчитывали молниеносным броском достигнуть левого крыла
Капитолия, взорвать дверь или окна и прорваться внутрь. Поначалу все шло гладко и ничто не нарушало тишины, кроме топота сотен копыт по стриженой лужайке. Взмыленная конская лава неслась к ослепительно белому, словно выстроенному из мела, зданию под горячими лучами гордого и жестокого африканского солнца. Эльф оглянулся на друзей.
Белка сидела на коне, немного наклонясь вперед, и не мигая смотрела перед собой. Лицо ее заострилось, на открытый лоб легли тонкие, как лезвия, морщины. Локтем она прижимала к себе автомат. Во всем теле чувствовалось напряжение сжатой пружины. Сатир был, как всегда, спокоен и даже немного расслаблен, словно выехал на полуденную прогулку, а не на штурм президентского дворца.
Неожиданно из одной подвальной амбразуры жестко и упруго заколотил пулемет. На его призыв откликнулся другой, и вскоре навстречу коннице железной саранчой уже неслись сотни пуль. Лошади падали наземь, как подбитые на лету птицы, кувыркались, ломая себя и всадников. Воздух наполнился криками, треском и предсмертными хрипами. Полетели в небо багровые брызги, на землю потекли красные ручейки, ухоженная трава лужайки умылась пурпурными каплями.