Поднимите мне веки
Шрифт:
Да и понравились они друг дружке. Девчонка Петровне за пытливость и смышленость, а моя травница Резване за обилие знаний, до которых юная дочка гончара была страсть как охоча.
Разумеется, спросили дозволения у отца, который поначалу воспротивился, что Резвана станет холопкой, но, когда Марья Петровна быстренько растолковала ему ситуацию, сразу дал согласие.
Еще бы, где он найдет другую такую дуру, которая не просто согласна бесплатно обучать девку, но еще и обязуется каждый год отдавать ему за нее по пяти рублей, и это помимо харчей, ночлега и даровой одежи.
Вот так и появилась на моем подворье эта худенькая девчонка.
Кстати сказать, хоть Резвана в основном занималась с Петровной, но свою кулинарную практику она не оставила, что я заметил уже на второй день после того, как сам объявился на Никитской.
Нет, не хочу сказать худого – и до нее тоже было все очень вкусно, но Резвана ухитрялась сделать любое кушанье куда более ароматным.
Не всегда у нее доходили руки до горшков и чугунков – у Петровны посидеть на месте не больно-то получится, та еще хозяйка, – но уж когда выпадала свободная минутка...
Словом, стоило мне сесть за стол и уловить аромат, идущий из печи, где томился чугунок со свежим варевом, как я уже безошибочно мог сказать, колдовала сегодня ученица травницы над ним или ее руки до стряпни не дошли, поскольку было некогда.
Меня она, к слову сказать, почему-то очень сильно боялась, но извечное женское любопытство пересиливало. Когда я принимался за еду, в приготовлении которой она участвовала, то точно знал, что за дверью, ведущей на женскую половину, непременно затаилась худенькая девчушка, подглядывающая в щелку в ожидании оценки ее очередного новшества.
Реагировал я всегда бурно, подвывая от восторга и урча от наслаждения, каковое время от времени подтверждал различными возгласами: «Мм, что за прелесть! О-о-о, язык можно проглотить! А-а-а, пальчики оближешь!»
Кстати, если преувеличивал, то самую малость – там действительно от одного только запаха слюной можно захлебнуться, да и вкус был соответствующий. Вот уж никогда бы не подумал, что всякие там коренья и травы могут придать простой еде эдакую пикантность.
После третьего или четвертого по счету восторженного восклицания слышался удовлетворенный вздох и характерное, не спутаешь, шлепанье босых ног по лестничным ступенькам – довольная Резвана убегала наверх, вознести богу благодарственную молитву, что и сегодня князю все пришлось по душе.
Кстати, насчет босых ног.
Незадолго до приезда Дмитрия в Москву я распорядился, чтобы Петровна приодела деваху, прикупив ей сарафан, сапожки, платочек и все прочее, но шлепанье босых ног все равно продолжалось.
Резвана недолго думая сложила все в сундучок, а потом, улучив удобную минуту, упросила свою хозяйку и учительницу разрешения подарить все это своей младшей сестре, которая собиралась замуж.
Вот такая простая душа.
Возможно, у девушки была не совсем артистическая натура, но другой такой же молодой у меня на подворье не имелось. Вот бойкая Юлька подошла бы наверняка, но она укатила с Алехой в Домнино – совет им да любовь, – а потому без вариантов.
Была мыслишка взять на эту маленькую роль кого-то со стороны – к примеру, еще одну монахиню из Никитского монастыря, но, как сообщила мне Любава, там подходящего возраста не имелось.
К тому же задача у Резваны была совсем простой, да и то лишь на случай, если Басманов попросит царевича показать монахиню, поэтому я надеялся, что послушная и толковая помощница Петровны с нею справится. С травами-то куда сложнее, а уж тут...
Ее с нами не было, но я рассчитывал растолковать девушке попозже, ибо роль-то у нее совсем пассивная и почти без слов.
Ближе к вечеру я собирался проинструктировать и монахинь из Никитского монастыря, которые должны были сопровождать Годуновых в Вознесенскую обитель.
Лучше бы без них, но... Учитывая осведомителя или осведомительницу, дворовых девок в качестве обслуги привлекать не следовало.
Роли у моей троицы – Федора, Ксении и Любавы – тоже были несложные, но вызубрить они их должны были назубок, в том числе и свои действия, если вдруг что-то пойдет не так, как планировалось.
Весть о том, что старая царица уходит в монастырь, да еще прихватив с собой дочку, облетела столицу с неимоверной быстротой.
Слухи, объясняющие это, ходили разные, но основной был прост и понятен. Мол, у Марии Григорьевны после смерти супруга давно имелось такое желание, но ныне она пребывает в немочи, а кто может обеспечить уход лучше родной дочери.
Ксения же Борисовна принимать постриг отнюдь не намерена, а потому собирается побыть подле матери столько, сколько необходимо для ее выздоровления, не более, а потом выехать к брату в Кострому.
Кто распускал его, думаю, пояснять не стоит.
Что же до остальных слухов, в том числе и самых нелепых, то тут сработал принцип «испорченного телефона». Далеко не каждый из услышавших от Игнашки или моих бродячих спецназовцев первоначальную версию сохранял ее как есть, норовя приукрасить, преувеличить и добавить свое – зачастую вовсе нелепое.
Словом, как обычно и водится в таких случаях, но тут уж ничего не попишешь – издержки производства.
Закручивать первоначальный сценарий пришлось изрядно, ибо осечки не должно было быть ни в чем.
Возков близ здоровенного крыльца Запасного дворца стояло аж пять штук, из них два крытых. Первый предназначался для прислуги и царицы-матери, второй для Ксении Борисовны, ее брата и... князя Мак-Альпина – куда ж без меня-то.
Был этот возок устроен хитро. Не зря с ним накануне поработали мои ратники под руководством опытного мастера из Колымажного двора.
Соблазненный перспективами на повышение в чине Лузгач, как его звали – уж очень он любил в свободное время щелкать тыквенные семечки, – охотно согласился на переезд в Кострому, благо, что тут его особо ничто не держало.
Ну а чтобы доказать свое мастерство, тем более не просто так, а за хорошую деньгу, Лузгач на моем подворье слегка нарастил задок у возка и сдвинул внутри него сиденья так, что образовался изрядный тайник.
Переход туда, сделав спинку заднего сиденья откидной, тоже постарались соорудить как можно более простым, с учетом того, что возиться с ним придется женщинам.