Подобие жизни
Шрифт:
— А вы его напарник? — Яся продолжала улыбаться и едва не кланялась, что совершенно не вязалось с выражением её глаз — испуганных, затравленных, заполненных той же безнадёгой, что и всё вокруг.
— Нет, я ученик.
— Как же вам повезло! Он святой человек, плохому не научит.
— Пойдём, практикант.
— До свидания, Владислав Александрович!
Женщина всё-таки поклонилась. Почти до земли. Метров через сто полицейские услышали продолжение ссоры:
— Говорила мне мама, не иди замуж за этого интеллигента вшивого, да я не слушала. Лучшие годы на тебя…
Голос затерялся в тумане.
— А разве их бизнес законный? — тихонько спросил Горохов, когда они отошли от «магазина».
Кондратенко насмешливо ответил:
— Конечно, нет. И? Жить как-то надо. Всё равно с ними в большинстве случаев не баллами расплачиваются.
— А чем?
— Продуктами. Сигаретами. Одеждой. Лекарствами. Понимаешь? Я, когда обращаюсь, перегоняю кое-какие суммы со своего счёта на принадлежащий ему. Но это капля в море.
Горохов грустно кивнул.
— Я бы, конечно, мог устроить показательный арест. Или оштрафовать. И если бы на твоём месте был кто-нибудь другой, я бы это сделал обязательно. Но…
— Я понял. Спасибо, Владислав Александрович, — парень почувствовал, как уважение к следователю трансформируется во что-то вроде восхищения, — за то, что вы…
— Человек? — хмыкнул Влад. — А без этого в нашем деле никак, практикант. Иначе чем мы будем от роботов отличаться? Законы законами, но и совесть нужно иметь. Знаешь, почему Михаил и его жена здесь? Он инженер. Очень хороший, надо сказать. Семнадцать лет назад, во время аварии на фабрике, потерял обе ноги. Операцию страховка не покрыла, так как он в тот день подменял сослуживца и не должен был находиться на рабочем месте. Яся потратила почти весь семейный капитал на то, чтобы мужа вытащить с того света. А он взял и запил, идиот. Постоянные просрочки по кредиту, ежемесячная пеня, и вот он, итог. Когда мужик понял, что наделал, поздно было. Сейчас не пьёт, плюс они бережливые, так что, может, через пару лет и выберутся отсюда. Кем я буду, если прикрою их единственный источник существования? К тому же Михаил такие вещи делать умеет… У него не просто талант, а талантище.
— Знаете, товарищ Кондратенко, я очень рад, что мы решили пешком пройтись, — торжественно заявил Трофим. — Вы сейчас сами на себя не похожи. И нравитесь мне гораздо больше.
— Потому что нас никто и ничто не слышит, Трофимка. Главное в наше время что? Уметь глубоко прятать истинные чувства. И не быть идеальным — под всевидящим оком следящих это выглядит подозрительно. А вот если выглядеть грубоватым, иногда говорить не слишком одобряемые вещи, но при этом быть послушным винтиком системы — за тобой будут следить сквозь пальцы. Я и с тобой откровенничаю только потому, что ты, прости уж, убогий. Впервые вижу такого наивного и революционно настроенного овера. И при этом ты не дурак. Тебе бы немного хитрости, далеко бы пошёл. А не изменишься — пропадёшь ни за грош.
То ли похвала, то ли насмешка. Парень растерялся, не понимая, как реагировать — улыбнуться или обидеться.
— И ещё хочу кое-что сказать. Ты не особо идеализируй местных — таких, как Миша, здесь хватает, но и уродов полно. К одному из них мы с тобой и топаем.
Глава 15
Высокая Стена толстым и неприступным кольцом охватывала весь Мегаполис, защищая его от всяких тварей, расплодившихся в океане и в стокилометровой зоне болот вокруг города. Вода уверенно захватывала планету, изменившийся климат благоприятствовал многим представителям животного мира, а также грибам, бактериям и вирусам. На окраинах часто вспыхивали очаги всевозможных заболеваний, из-за чего власти периодически проводили «медчистку», но это не останавливало местных — они всё равно выходили за стену — кто-то за скудными дарами болот, кто-то чуть дальше, на техническую свалку, а некоторые не брезговали покопаться и в гниющих бытовых отходах. Вторым и третьим, правда, приходилось прятаться от роботов, которые сортировали и перерабатывали мусор — огромные загаженные территории, как в прошлом, человечество не могло себе позволить.
Перед тем как зайти в подъезд, Владислав остановился, бросил настороженный взгляд на мужскую компанию в ближайшей беседке с провалившейся крышей и в который раз напомнил:
— Ты будешь молчать. Вообще. Всё время. Впрочем, поздороваться можешь.
— Я понял, понял, — вздохнул Трофим.
Пока шли сюда, следователь успел объяснить, к кому они собрались в гости и зачем.
Полицейские выходили на пенсию раньше гражданских на целых пятнадцать лет, и Цекало собирался покинуть службу после Нового года. Но три месяца назад в ОРП разразился скандал, после которого следователя уволили и ощутимо подрезали рейтинг. Ещё через неделю он потерял остатки баллов и был изгнан сюда, на Окраину-4.
— Игорь всегда заботился о своей репутации. Казался безупречным. Но оказалось, что в Виртограде он пользовался услугами одной конторы для психиатрических меньшинств. Ты слышал, наверное, о таких местах? Там развлекаются зоофилы, некрофилы, садисты и прочие девианты. Разрядка в виртуале делает их безопасными для общества. Правда, при ряде условий. В подобных борделях запрещено работать живым людям, там могут присутствовать только неписи. Необходимость и регулярность посещения определяется медиками. Перс, в который облачается клиент, должен быть идентифицируемым, оплата фиксируется, «развлечение» пишется и отправляется в медицинскую карту. Но Цекало туда ходил без контроля и пользовался левым чипом. У медиков вообще не было информации про его специфические наклонности. Сам понимаешь, уволили Игоря именно из-за махинаций со счетами. И рейтинг сняли. В конце концов, опозорил честь мундира и так далее. Если бы всё делал по закону, никто бы и слова не сказал. А через неделю он убил женщину из нижнего Минска — спокойный, тихий район, в основном живут люди со средним рейтингом. Вот и оказался здесь. Я присутствовал, когда его конвоировали, всё-таки почти двадцать лет в соседних кабинетах отработали. Он кричал, что женщину не трогал, что во всём виноваты оверы, что это заговор и ему есть что рассказать. Я не поверил, естественно. А теперь думаю — может, его специально убрали подальше от общества? Судя по датам, за два дня до этого он отправил дело Ломовой в архив, а через сутки приехал в контору на личном аэрокаре. Сказал, что поклонница подарила. В тот же вечер вскрылась вся эта дрянь с левым чипом. Вот мы и спросим — не было ли авто взяткой за Дану Ломову. А последовавший за этим скандал — попытка заткнуть ему рот окончательно. Ведь никто не будет слушать маргинала.
Трофим донельзя впечатлился рассказом. Ему с детства казалось, что полицейские — это непогрешимые, честные, неподкупные служители закона. Поэтому парень притих и лишь сейчас, у подъезда, пришёл в себя.
— Активируй в минивизоре освещение. А то ноги переломаем, — Влад потянул на себя хлипкую дверь и зашёл в абсолютно тёмный проём.
Жители этого дома могли выйти на балконы и дотронуться до Стены руками. Правда, никто этого не делал, потому что её покрывала противная плесень, которую с переменным успехом счищали специальные механизмы. Они работали двадцать четыре часа в сутки, поэтому люди безостановочно слышали мерное гудение. А ещё на всех девяти этажах, не только в квартирах, но и в подъезде, царила темнота. По крайней мере, со стороны Стены. Те жилища, окна которых выходили во двор, ценились гораздо выше.
Цекало жил в «тёмной» половине, на шестом этаже. Лифт не работал, поэтому полицейским пришлось осторожно идти по выщербленным, крошащимся ступенькам — здание построили в начале двадцать первого века, а тогда не слишком заморачивались качеством и долговечностью многоквартирных домов. Кроме того, подъезд был завален мусором — местные жители не следили за чистотой и порядком. На третьем этаже Горохов не удержался и прикрыл нос рукавом.
— Воняет? — насмешливо спросил следователь, — ничего, привыкай. Работа в полиции никогда не сопровождалась приятными ароматами.
Где-то хлопнула дверь. Мужчины прислушались, но больше ничего не услышали.
Голубоватый свет минивизоров выхватил из темноты двух женщин, которые стояли на лестничной площадке, вжавшись в стену. У одной в руках была бита, у другой — два пустых ведра.
— Добрый день, — поздоровался Трофим.
Женщины заметно расслабились, отлепились от стены и пошли вниз.
— Незамужним дамам здесь сложнее всего приходится. Поэтому они сбиваются в пары или стайки по три-четыре человека, — Влад решил рассказать об ещё одном нюансе местных обычаев. — Пока одна несёт воду из социального центра, другая защищает подругу от мужиков. По крайней мере, пытается.