Подозреваются все [Мы все под подозрением]
Шрифт:
— Кроме того, если судить по всему, что мы знаем о Тадеуше, убийство было поистине похвальным делом, — заметила Алиция. — Боюсь, как бы его не оправдали.
— Сомневаюсь, — хмуро сказала я. — Он совершил слишком много ошибок. Например, перемудрил с этим платком.
— Но он же не мог предвидеть, что ты окажешься свидетелем этого? Мысль была прекрасная, если бы не ты, Ядвига бы влипла значительно сильней.
— Да, но в мужском туалете не забило бы…
— Кто тебе сказал? Мужской туалет забило бы точно так же! По моему мнению, идиотизмом было не вытереть ключ! Зачем он, черт побери, его вообще там прятал?
— Думаю, что боялся потерять единственный ключ от этой двери. Не знал, что другой лежит в вазоне. Он воткнул его туда, видимо, в спешке перед личным обыском, на всякий случай, а потом уже не смог вынуть. Каждый день до вечера там кто-то сидел, а потом оставляли на ночь дежурного милиционера в холле. А кроме того, у него забрали ключ от мастерской, и он не мог вернуться сюда поздно вечером или ночью.
— А мебель он знал наизусть, потому что сам проектировал её и наблюдал за изготовлением, — заметила Алиция.
— Нужно также признать, что его ошибки заметили как раз те люди, которым нельзя не верить. Иоанна запомнила, что он проходил мимо неё два раза, только она способна на что-либо подобное, знаете, я подозреваю, что у неё в мозгу находится фотокамера… А то, что он последним пришёл на обыск, заметили Анджей и Збышек, самые здравомыслящие и правдивые из нас всех…
— Действительно, если бы это утверждал Влодек, то с тем же успехом могло оказаться, что Витек был первым, а последним пришёл ты, к тому же на четвереньках.
— Дырокол он забрал со стола Ядвиги, проходя мимо… Смотрите, первый раз открылось, кто последний пользовался дыроколом!
— Я хотел бы узнать только ещё одно, — задумчиво сказал Марек. — Они узнали обо всем в результате того, что нашли что-то у Тадеуша. Но каким образом обо всей этой истории узнал Тадеуш? Дорого бы я дал за эту скромную информацию…
Я выразила про себя надежду, что независимо от того, сколько бы он за это дал, он не узнает об этом. Думаю, что в надеждах такого рода я была не оригинальна, почти каждый из нашего персонала рассчитывал на такт и сдержанность следственных властей во время суда. Мы теряли нашу мастерскую, и для нас этого несчастья было достаточно. Ещё только недоставало, чтобы по всему свету разошлись всякие сведения, которые сослуживцы покойника так старательно и с таким трудом скрывали.
— Жаль мастерской, — вздохнула Алиция, поднимаясь из-за столика. — Нам так хорошо работалось.
— И только подумать, что, если бы он задушил его хотя бы на месяц позже, возможно, её удалось бы спасти. Такие прекрасные заказы, — с сожалением добавила я.
— Ничего не поделаешь, мои дорогие, судьба, — сказал Марек. — Я давно вам говорю, что не имеет смысла бороться с судьбой.
ЭПИЛОГ
— Ну, знаешь! — сказал Веслав, который закончил первый.
Я прижала палец к губам, указывая на остальных, которые ещё продолжали читать, и Веслав замолчал, качая головой.
В доме на склоне горы сидели остатки нашего прежнего общества, читающие машинопись криминальной повести, которую мне, наконец, удалось написать благодаря особенностям характера покойного Тадеуша Столярека и отчаянному положению Витека. Здесь находилось бюро, в котором нашла пристанище часть персонала нашей мастерской, другие пришли просто в гости, несколько человек вообще отсутствовали.
Старая мастерская распалась. Заботливо оборудованное некогда помещение перешло во владение другого бюро, мебель расползлась по всему городу, а все мы разошлись по разным другим местам работы. Витольд, Веслав, Януш, Моника и Каспер работали здесь, Стефан, Влодек, Анджей и Збышек перешли в другое бюро, родственное тому, Марек, Казик и Анка выехали за границу, каждый в другую сторону. Иоанна вышла на пенсию, а Ольгерд контролировал бюро, в котором работала я. Лешек сделал ошеломляющую карьеру как художник-импрессионист. Рышард, который все ещё не мог осуществить свой выезд, принимал участие в различных конкурсах. Алиция, так и не смирившаяся се служебной дисциплиной, переключилась на выполнение чертежей по заказам. Данка устроилась в каком-то военном учреждении, Ядвига лежала в больнице, Столярек — на кладбище, а Витек сидел в тюрьме.
Со времени совершения преступления прошло около полугода, и в любой момент мы ждали результатов проведённой после ареста Витека ревизии. Я собрала возможно большее количество бывших сослуживцев и принесла им машинопись, рассказывающую об их собственных поступках, надеясь, что это вызовет у них интерес. Я не ошиблась, они сидели и читали, выхватывая друг у друга прочитанные листы.
После Веслава закончила Алиция, потом Моника, Влодек, Стефан… Ничто уже не могло удержать их от высказывания критических замечаний.
К счастью, они были слишком ошеломлены и одурманены этим интенсивным чтением, поэтому не могли реагировать слишком живо.
— Послушай, — сказала Моника. — Если ты напечатаешь все это и не поместишь в начале заявления, что все события высосаны из пальца, то обещаю тебе, что твои наследники смогут написать следующую повесть. Я лично тебя прикончу!
— Я-то нет, — зловеще сказал Стефан, — я человек привычный, но моя жена, пожалуй, вмешается.
— Твоя жена?! — вскричала Алиция. — А Збышека?! А Каспера?!
— А Витек?!
— Витек сидит!..
— Но выйдет! Он же не получил пожизненного заключения!
— Когда он ещё выйдет…
— Он подал на апелляцию. Вот увидите, что его оправдают!
— Глупости! Каким образом?!
Все начали спорить, как в добрые старые времена, даже на душе стало приятно. Из читающих остался только один Януш, который пришёл позднее, но теперь и он догонял общество.
— Будь любезна сделать тут кое-какие поправки, — сказал мне глубоко оскорблённый Влодек. — Ты представила меня последним идиотом!