Подпесок
Шрифт:
– Тут я могу помочь, – продолжает Он, и я ожидаю дежурной цитаты, которыми кормят нас все эти толкователи Писания, что ежегодно совершают паломничество в нашу школу. Но нет.
Вместо этого Он протягивает мне бутылку с какой-то красной жидкостью и жестом показывает «До дна».
Я спрашиваю:
– Это что?
– Вино.
– Да?
– Вообще-то, нет. Это красная микстура. Пить
– А-а… так ты зануда.
– Ну, я тут ни при чем. Уж поверь, это не я придумал. Это мой старик не разрешит налить тебе настоящего. Так что претензии к Нему.
– Ладно, ладно. Как Он там поживает вообще?
– Эх, последнее время ему нелегко приходится.
– Ближний Восток?
– Ага, они опять взялись за свое. – Он подходит поближе и шепчет: – Только между нами: на той неделе Он уже почти решился свернуть лавочку.
– Как это? Вселенную?
– Угу.
– Господи Иисусе!
Мои слова Его, кажется, слегка покоробили.
– Ой, да, прости, – говорю я, – так говорить нехорошо, ага.
– Не беда.
– Слушай. – Иисус решает, что пора перейти к делу. – Пришел-то я, чтобы тебе вот передать.
Он что-то вынимает из кармана халата, а я спрашиваю:
– Что там?
– А, чуток мази.
Протягивает мне.
– Для разбитого носа.
– Вот здорово. Спасибище.
12
Если вам интересно, как в итоге мы проучили нашего приятеля Брюса Паттерсона, так вот: никак не проучили. Мы все спланировали, подготовили, но не исполнили. Дома постоянно находились дела поважнее: вот хотя бы ледяные мамуля с отцом по отношению к нам с Рубом. Без вопросов, им совсем не по душе был наш образ жизни и то, как мы навострились их огорчать. Вы можете подумать, что эта обледенелость могла бы как-то сдержать наше стремление отомстить Брюсу за Сару, но нет. Вообще-то, нет. Стив тоже советовал нам не вмешиваться. Он вернулся к своим обычным «я вас, ребята, выше» замашкам и сказал нам, что мы дебилы. Все это немного подостудило меня, но не Руба. Он не остывал, и кстати, искренне верил, что мы не были виноваты в сердечном приступе соседской собаки. Он объяснил мне, что не наша вина, если дурной пес хлипкий, как кисель.
– Блин, играть в футбол в собственном дворе законом не запрещено, правда? – спросил он.
– Думаю, нет.
– Ты знаешь, что нет.
– Уж я думаю.
Руб переваривал задачу несколько дней и наконец, найдя меня в комнате, рассказал, каков наш план и что нужно будет делать.
– Кэм, – сказал он, – это будет мое последнее дело.
Прямо что твой Аль Капоне или кто.
– Видишь, это последний подвиг, и я завязываю с грабежами, кражами и хулиганством.
– Как ты можешь завязать с тем, чем никогда не занимался?
– Э, заткнись, а? Не спорю, у меня были крутые виражи, но теперь мне пора остановиться. Сам не верю, что это говорю, но мне пора взрослеть.
Я минутку подумал, недоверчиво так, потом спросил:
– И что мы сделаем?
– Всё просто, – был его ответ. – Яйца.
– Да ну тебя. – Я отвернулся. – Мы можем куда круче каких-то паршивых яиц.
– Нет, не можем. – Это был первый раз, когда Руб говорил на эту тему голосом действительности. – Правда в том, друган, что мы безнадежные.
На это я мог лишь покивать головой. Потом я сказал:
– Ладно.
И так мы решили, что вечером в пятницу пойдем к дому Брюса Паттерсона и забросаем яйцами его роскошную красную машинку. А может, заодно и дверь с окнами. И меня впрямь радовало, что будет последнее «дело», а то я уже начал от таких фокусов уставать.
И еще одно неустранимое обстоятельство осложняло дело больше нужного. Я никак не мог выбросить из головы Ребекку Конлон. Ну вот не мог, и все. Как ни старался. Я думал про нее и гадал, окажется ли она дома в будущую субботу или опять упорхнет жить своей жизнью без меня. Иногда это ранило, а бывало, я убеждал себя, что все это вообще слишком рискованно. «Вон, посмотри на Сару с Брюсом, – говорил я себе. – Я смело поручился бы, что парень так же бредил по Саре, как я по этой девушке, и наверняка давал себе слово, что никогда ее не обидит, в точности как я, – и вот что он с ней сделал. Раздавил всмятку, и она теперь целыми днями не слезает с кровати».
Когда настал вечер пятницы, думаю, у нас с Рубом просто не хватило сил исполнить наш замысел. Нас мутило от самих себя, и, сидя в своей комнате с двумя картонками яиц, мы решили не ходить.
– Ну и ладно, пусть так, – сказал Руб, – Как начнешь про это думать, так выходит, оно того не стоит.
– Ага, а что делать с яйцами? – спросил я.
– Съедим, пожалуй что.
– Чего? По дюжине каждый?
– Наверное.
Мы покамест убрали яйца к Рубу под кровать, но я-то все-таки отправился прогуляться до Брюсова дома.
Я пошел после ужина и, топая мимо Брюсовой тачки, представил, как швыряю в нее яйца. Картина вышла нелепая, чтоб не сказать больше.
Я даже посмеялся, стучась в дверь, но улыбка с меня моментально сползла, когда мне открыла, как я догадался, Сарина замена. Она распахнула дверь и уставилась на меня сквозь москитную сетку.
– Дома Брюс? – спросил я.
Она кивнула.
– Зайдешь?
– Не, тут подожду.
Я остался на крылечке.
Увидев меня, Брюс, кажется, сильно смутился. Не то чтобы мы с ним были великие друганы или что-нибудь. Не то чтобы мы вместе плескались в бассейне или носились вместе по футбольному полю. Нет, мы путем и не разговаривали, однако я понял: он боится, что я, может, накинусь на него. Но нет.
Я ждал его просто перемолвиться словом. Единственный вопрос. Только он у меня и был, когда мы, облокотившись о перила, стояли и смотрели на улицу.
Я задал его.
– Когда ты только познакомился с моей сестрой, ты давал себе слово, что никогда ее не обидишь?
Он долго молчал, но все же ответил.
– Давал, – сказал он, и еще через несколько секунд я ушел.
Он окликнул меня.
– Эй, Кэмерон.
Я обернулся.
– Как она?
Я улыбнулся, поднял голову уверенно.