Подполье на передовой
Шрифт:
"Все!
– похолодел Свиркунов.
– Выследили. Все, конечно, успели скрыться, а меня бросили. И Степан вовремя отчалил. Та-ак. Ну, нет, Свиркунова так просто не возьмете!" Он нашел дверь в другую комнату, открыл ее, ощупью вдоль стены двинулся дальше и натолкнулся на дверь, закрытую изнутри железным засовом. Лихорадочно снял массивную задвижку, открыл дверь, не издавшую ни звука, и оказался в саду. Прислушавшись, он бросился в кусты, обдираясь о ветки, пробежал через сад, выскочил в соседний двор, пересек его и очутился на соседней улице. "Вот так-то. Сыщики! Меня не возьмешь!
Он прошел не больше квартала, когда, заскочив в подворотню, вдруг наткнулся на группу людей. Его схватили и прижали к стене. В глаза ударил луч карманного фонарика, и над самым ухом задрожал тенорок:
– Воистину, пути господни неисповедимы! Вот и дал бог свидеться нам.
Свиркунов узнал голос "попа", и тело его сразу стало липким, мышцы размякли, голова втянулась в плечи.
– Вот и все... Вот и все...
– билось у него в мозгу.
– Он?
– повелительно прозвучал незнакомый голос.
– Слава всевышнему - он!
– прогнусавил "поп".
– В машину. Быстро, - распорядился незнакомый. Свиркунова подхватили дюжие руки, оторвали от земли, швырнули в вонючий темный кузов, полицейского фургона. Дверь захлопнулась.
***
Пьяный шабаш в охранном батальоне утих за полночь. До беспамятства упившиеся жандармы спали там, где каждого из них окончательно свалил крепчайший самогон, специально "реквизированный" у изворотливых спекулянтов по случаю такого события. Кое-кто все-таки добрался до нар в казарме, другие уснули по дороге, а большинство охранников валялось прямо на месте прощального пира.
Карпов, Юнашев и Вдовиченко, изображая пьяных, добрались до казармы и легли прямо на полу около пирамиды с оружием. Дневальный, придерживаясь за стену, с трудом добрался до них, мыча что-то нечленораздельное, пытаясь ткнуть крайнего, Вдовиченко, но не удержал равновесия и тут же шлепнулся на пол. Сделав попытку выругаться, дневальный зашарил по полу, ища, на что опереться, и наткнулся на бутылку с самогоном, зажатую в руке запасливого Вдовиченко. Дневальный бесцеремонно забрал ее, зубами вытащил пробку, сделанную из кукурузной кочерыжки, и жадно припал к горлышку бутылки.
Через десять минут казарма наполнилась храпом, изредка прерываемым пьяными всхлипами и невнятным бормотанием. Карпов осторожно приподнял голову, внимательно осмотрелся, вполголоса скомандовал:
– Пора, хлопцы!
Вдовиченко и Юнашев, перешагнув через храпящего дневального, бросились к пирамиде с оружием. Сухо заклацали вынимаемые из автоматов и карабинов затворы, с глухим стуком полетели на расстеленную плащ-палатку подсумки, патронташи, пулеметные ленты, автоматные и пулеметные диски и магазины. Тем временем Карпов возился у железного ящика, где хранились секретные документы. Наконец ему удалось открыть его. Сергей выгреб оттуда охапку бумаг и, переступая через спящих, понес их к свету. Бросив бумаги на столик дневального, он принялся торопливо их перебирать и просматривать: тащить всю гору папок не было смысла, надо было отобрать самые важные. Неожиданно громко взвыл зуммер телефона. Трое друзей замерли, глядя на зеленую коробку, как на мину замедленного действия, готовую рвануть в любой момент. Телефон продолжал гудеть надсадно и тревожно. Карпов бросил бумаги и схватил трубку. Оттуда донесся голос Шлехтера:
– Вер ист да?
– Дневальный Верба, господин гауптфельдфебель, - браво отрапортовал Сергей.
– Рота отдыхает. Происшествий нет.
– Зашем долго молчать? Спать, зволичь?
– Никак нет, господин гауптфельдфебель. Проверял, все ли вернулись с бала.
– Гут...
Сергей положил трубку на место, мгновение подумал и вырвал провода из клеммы. Покончив с телефоном, набросился на бумаги. Юнашев и Вдовиченко узлом завязали концы плащ-палатки и с трудом сдвинули с места тяжелый тюк с затворами и боеприпасами.
– Быстрей, Серега! Брось ты эти талмуды, - нетерпеливо позвал Вдовиченко.
– Не до них сейчас...
– Нельзя бросать, Петя. Другого случая не будет.
– Карпов уже отложил в сторону две папки.
– Я сейчас, хлопцы. Вы потихоньку двигайтесь к выходу. Володя, проверь, как там часовой у ворот.
Юнашев молча кивнул и выскользнул за дверь. Крякнув от натуги, вслед за ним поволок узел Вдовиченко. Минут через пять в дверь заглянул Юнашев.
– Все, Сергей. Кончай. Надо спешить.
– Готов, Володя, готов!
– ответил Карпов, яростно разрывая в клочки оставшиеся бумаги. Три черных папки он зажал под мышкой. Покончив с бумагами, оглянулся на Юнашева, спросил:
– Может, петуха, а?
– Сергей выразительно показал зажигалку.
– Не стоит, Сергей, - остановил его Юнашев.
– Тут же не все гады, есть и дураки. И потом - пожар сразу заметят, не успеем уйти.
Карпов с сожалением спрятал зажигалку, огляделся по сторонам, выскочил вслед за Юнашевым во двор. Остановился, прислушиваясь:
– Где часовой?
– Порядок, - ответил Юнашев.
– Спал. Я его на всякий случай стукнул прикладом и спрятал под крыльцо.
Карпов с автоматом двинулся вперед. Вслед за ним Юнашев и Вдовиченко понесли тяжелый узел. Когда до цели оставалось не больше квартала, Карпов остановился, подождал друзей.
– Хлопцы, - шепотом заговорил он, - не нравится мне эта слишком тихая улица. Давайте пойдем через дворы. Я вспомнил: тут есть проходной двор, как раз туда выйдем.
– Согласен, - коротко бросил Юнашев, и они свернули в темную подворотню.
***
Избитый, шатающийся Свиркунов, уже два раза пересекал пустую гулкую улицу Домбровского, подходил к парадной двери дома номер три, стучал в нее условным стуком и, прислушавшись, негромко произносил: "Домбровский здесь?" Подождав несколько минут, повторял вопрос и возвращался в тень противоположного дома, откуда за ним следили чуть поблескивающие стволы эсэсовских автоматов. Господин Тойбль не доверил эту операцию полицейским и прислал отделение автоматчиков. Немецкий ефрейтор, командир отделения, время от времени, взглянув на светящийся циферблат часов, тыкал дулом автомата Свиркунова, тот вздрагивал, покорно вставал и брел через улицу к дому номер три, чтобы стучать и звать.