Подручный смерти
Шрифт:
– Поесть не хочешь?
– Пока не хочу. – При мысли о еде желудок снова исполнил серию кульбитов.
– Ну ладно. В случае чего, зови.
Дверь закрылась. В замке повернулся ключ.
Снова в безопасности.
Откровение 6:8
Я помнил все, что произошло со мной после того, как я съел отравленный шоколад, но воспоминания были разрозненными, словно принадлежали кому-то другому. Я стыдился своего поведения и не удивился бы, обнаружив себя на следующее утро в гробу.
Я медленно приподнялся и осмотрел комнату. Телевизор был выключен. Ваза с мертвыми розами и пишущая машинка по-прежнему стояли на письменном столе. Фигурку хрустального лебедя повернули задом наперед. Чтобы хоть чем-то себя занять, я встал с кровати, подошел к бюро и выдвинул левый ящик. Там лежала Библия, а под нею – нераспечатанная пачка бумаги формата A4. Я вытащил Библию и принялся поглаживать пачку тремя пальцами левой руки, зачарованный ее снежной белизной. Затем открыл правый ящик и нашел еще две книги. Одна называлась «Преодоление смерти: Руководство для новопреставившихся», другая – «Все кончины от А до Я». Открывать их не хотелось. Голова кружилась, словно заведенный волчок.
Сидеть было плохо. Стоять еще хуже. Я вернулся к кровати и снова лег.
Когда я проснулся, было темно. На коврике у двери лежала записка. Корявым, словно бы детским почерком в ней было выведено: «Скоро вернусь с едой. Смерть». Я понятия не имел, который час. Я стал снимать вконец измятый пиджак, и в левом кармане что-то зашуршало. Вытряхнув содержимое на кровать, я обнаружил с полдюжины плиток из набора «Пир». При взгляде на них даже те крохи, что оставались в желудке со вторника, подскочили к горлу. Я сгреб конфеты одной рукой и выбросил в мусорную корзину.
Зато у меня оформилась мысль, над которой я бился весь день: такая смерть мне глубоко противна. Пусть некоторые заболевания и могут обеспечить трупу безоговорочное уважение коллег, но в случае провала стажировки (теперь это казалось очень вероятным) я ни за что не хотел вновь пережить кошмар, который испытал во время своей краткой болезни. Позор и унижение…
Нет, это все не то.
По иронии судьбы именно этими словами Эми объявила о нашем разрыве. Она сидела у окна за столиком в кафе «Иерихон» и повторила свои же слова, сказанные часом раньше: «Это все не то. Уже не то».
– У нас уже давно все не то, – согласился я тогда.
Надо же. О чем только ни вспомнишь после смерти.
Мои мысли прервали три твердых коротких удара в дверь.
– Кто там?
– Смерть.
– Входите.
Он отпер и вошел, но прежде чем подойти к моей кровати, убедился, хорошо ли запер за собой дверь. Он принес блюдо с горой соленых крекеров, которые по какой-то необъяснимой логике напомнили о сексе, отчего мне стало неловко. Смерть поставил блюдо на столик у окна и развалился в кресле.
– Как самочувствие?
– Лучше.
Он кивнул.
– Принес тебе поесть. Чумка говорит, еще пару дней тебе будет не до еды, но я так, на всякий случай…
Я поблагодарил его.
– Завтра утром у нас собрание. Попозже. Ты тоже приходи. Увидишь, как здесь дела делаются.
Я слабо улыбнулся.
– К завтраку не торопись. – Мгновение он молча смотрел на меня, затем сел, собравшись уходить.
– Как я сегодня справился?
Он ответил не сразу.
– Пока неясно, произошло ли заражение. Тебя так скорчило в кинотеатре, что наши клиенты поспешили пересесть на другие места, напрочь забыв о своем пакете. Все станет ясно через пару дней.
– Простите.
– Всяко бывает, – сказал он и поднялся с кресла.
– А где Шкода?
– Отправился с Войной в город. Скорее всего, громят какой-нибудь ресторан.
Он подошел к двери и повернул ключ в замке.
– Кто такой Гадес? – неожиданно сорвался вопрос с моих губ.
Смерть небрежно указал на стол, где лежала потертая Библия.
– Найдешь ответ там, – сказал он. – Откровение, глава шестая, стих восьмой.
Среда
Смерть от невероятной череды несчастных случаев
Толстяк с рыжей бородой
Я ничего не вижу.
Я нахожусь в теплом темном вибрирующем месте. Слышу глухой низкий гул.
Все мое тело ноет. Руки связаны за спиной, ноги привязаны к рукам. Во рту кляп с привкусом технического масла. Он примотан тремя витками изоленты, которая врезается в лицо и шею, а при попытке шевельнуться вырывает волосы. Пот заливает глаза, струится по щекам, падает на теплую темную дрожащую поверхность подо мной.
Я кричу. Но из-за кляпа, изоленты и низкого гула меня никто не слышит.
Я словно узник средневекового подземелья.
Я открыл глаза.
И увидел мягкую белую подушку, белый пушистый ковер с таким длинным ворсом, что он мне доходил почти до уровня глаз. Опять промелькнуло ощущение чего-то знакомого. Я вяло отодвинул подушку, перевернулся на спину и сонно уставился на деревянные перекладины верхней койки. Потирая глаза, я перевел взгляд на фактурный потолок, украшенный причудливыми гипсовыми сталактитами и сумасшедшими белыми созвездиями. Я видел животных, пищу, лица людей и беспорядочный танец кружащихся солнц.
В общем, ничего я не видел.
Когда я встал с кровати, голова все еще кружилась от сомнительного лекарства Мора. Я пошел к гардеробу, но по пути запутался в длинном ворсе ковра, потерял равновесие и упал, стукнувшись о письменный стол. От этого удара опрокинулась ваза с розами. Я услышал, как она покатилась, затем увидел, как она падает на ковер прямо мне под ноги. Я подполз на четвереньках к шкафу, вскарабкался по нему, как по скале, открыл резким рывком дверцу, и она больно ударила меня в переносицу.