Подруга моей дочери
Шрифт:
— О-о-о, это же… это, папа… Откуда ты… — дочь смотрит с неподдельным восторгом и удивлением. Закрытый арт-фестиваль, на который билеты было не достать, но я постарался. — Спасибо.
Смотрит серьёзно и молчит. А потом тихо добавляет:
— Ты лучший.
Ну это дочь загнула, конечно. Усмехаюсь, вспоминая, что она не всегда так думала.
С Женькой пришлось непросто. Как наладить отношения, если их у нас по сути не было? Если каждый из нас наделал столько ошибок? От её признания я тогда не просто охуел, я наконец осознал, что у меня есть дочь. По-настоящему принял, что стал отцом. Который даже в совершеннолетнем возрасте все ещё нужен. Возможно, даже больше, чем когда-либо.
Здесь, в Москве, она осталась один на один со своими проблемами, ошибками, отчаянием. А добивать того, кто добровольно сдался — не дело. Мне ли не знать, что внутри творится, когда готов землю рыть, чтобы исправить, выворачиваться наизнанку, рвать на себе волосы…
Жаль только, с Маринкой у Женьки не наладилось. Особенно после того, как я перестал переводить бывшей бабло, а дочь тоже проявила независимость. Ну хоть по телефону поздравила, и то ладно.
— Надеюсь, ты в курсе, что я не умею рисовать? — замечаю я. Гости уже надевают фартуки, рассаживаясь по указанным местам.
— Тебе понравится. К тому же с нами будет преподаватель. Но скажу по секрету, — понижает она тон, заговорщицки добавляя: — Всегда можно нарисовать ерунду в виде абстракции и выдать за шедевр, — теперь дочь смеется. — Только моим преподавателям не говори, что это я посоветовала, а то меня отчислят.
Она наконец обращает внимание на моего зама и кивает:
— Привет, Игорь, — приняв букет, тут же убегает, а я кошусь на смущенного мужчину.
А уж не запал ли он часом на мою дочь? В любом случае ему ничего не светит, потому что совсем недавно Женька съехалась с Ярославом, тренером из моего фитнеса. Сначала я был против, но парень сумел добиться моего уважения. Хотя бы тем, что стоит за Женьку горой. Даже за ее косяки. Оберегает, ухаживает, любит. И она, кажется, тоже.
По крайней мере, я понимаю, что это не то, что было у нее с Олегом. Его я, конечно, уволил. Засадить бы за решетку, да улик не соберешь… И опять же Женьку впутывать в это все не хотелось. Ну в этом городе ему точно делать нечего, хуй его кто возьмет на работу, я постарался. Спасибо, конечно, что открыл мне глаза на самого себя, но как он там говорил? Я мудак? Точно, так и есть.
Почти все гости мне знакомы. Борцовы тоже здесь. У Саши округлился живот, Ромка выглядит счастливым до безобразия. Проводит кисточкой по носу девушки, она морщится, и они смеются. Улыбка сама лезет на губы: просто уму непостижимо, как эти хрупкие создания своей невидимой силой серьезных мужиков меняют.
В центре зала длинный узкий стол, на нем лежат листы с красками и стоят таблички с именами. Найдя свое, усаживаюсь между Игорем и Ярославом. Женька садится напротив своего парня, а место напротив меня… пока пусто. Я на интуитивном уровне понимаю, для кого оно предназначено. И как долбаный подросток, чувствую волнение от предстоящей встречи.
И в тот же момент понимаю: она здесь. Сам не знаю, почему в этом уверен, но тут же оборачиваюсь. Соня в простом черном платье выглядит такой юной, но при этом женственной, что не могу оторвать от нее взгляда. Она подходит к столу, о чем-то переговариваясь с женщиной лет сорока. Наконец, кивнув, делает шаг в сторону и смотрит на меня. Карие глаза словно прошибают электрическим током. Не сводя взгляда, она идет к своему месту, усаживается напротив меня: серьезная, хрупкая, грациозная. Невероятная. Готов смотреть на нее вечность, но преподавательница велит брать в руки кисточки, попутно разглагольствуя, чем мы будем заниматься. Все вокруг довольны, один я качаю головой.
Нет, Женька мне точно мстит, ну где я и где рисование? Провожу линию, и не удержавшись, снова смотрю вперед. Не могу оторваться от Сони, от её лица, бездонных глаз, пухлых губ.
— Вспомните один из самых важных моментов в вашей жизни и отдайтесь чувствам, смешайте краски. Обратитесь к памяти, — слышу голос наставника по рисованию.
И поймав очередной Сонин взгляд, вспоминаю, уверенный в том, что девушка думает о том же самом. Перемещаюсь в самое важное лето своей жизни, в тот день пять месяцев назад.
Вспоминаю Сонин взгляд, пропитанный болью, заставляющий меня ненавидеть самого себя. Тогда я понял: готов перевернуть весь мир, чтобы Соня больше никогда не страдала.
Вспоминаю, как сжимал ее там, у двери, как она дрожала в моих руках, как бешено билось ее сердце. Маленькая, беззащитная и такая сильная при этом. И полностью правая в своем желании уйти. Потому что я просто ее недостоин.
Вспоминаю, как она убегает, оставляя меня одного, как в один момент я снова чувствую, что теряю ее. И становится пусто, холодно, бессмысленно. Как она улетает от меня навсегда, а я молча отпускаю. Ту единственную, которая придала моей жизни смысл.
И только когда Сонин самолёт взмывает ввысь, я понимаю, что не могу. Не могу дать ей уйти вот так. Как бы она ни хотела, не могу. Следующий рейс вылетает через несколько часов, которые кажутся мне сущей пыткой. Я брожу по залу ожидания, не находя себе места, время тянется слишком медленно, мысли убивают.
И только поздно вечером я оказываюсь в такси, которое едет в городок Сони и Жени. Дочь написала адрес, но больше не осмелилась ни о чем спросить. А мне и сказать нечего. Я еду к Соне, надеясь на то, что она все-таки даст мне шанс. Даже если придется вымаливать его очень долго. Места кажутся смутно знакомыми, но мне сейчас не до ностальгии. Я отпускаю машину возле высокого дощатого забора. Вокруг пустые улицы, хотя в окнах горит свет, где-то даже вижу вышедших на крыльцо людей. Ну да, для такой глуши появление такси — целое событие. Я дергаю калитку, но она заперта. Несколько раз стучу, в ответ тишина, только пес разрывается за забором. Бью еще раз сильнее, поглядывая в узкую щель между досками. Из дома выходит мужчина, отец? Отхожу чуть в сторону, калитка открывается, но улица и двор тонут в темноте.
— Мне нужна Соня, — говорю тихо, но уверенно.
Краем глаза ловлю, как дергается занавеска на окне, а через несколько секунд открывается дверь, освещая тусклым желтым светом часть двора. Я бросаю туда взгляд, но нет, не Соня. Хмурясь, женщина быстро спускается по ступеням и подходит к нам, вглядываясь в мое лицо в свете, льющемся из открытой двери.
— Антон? — говорит в итоге изумленно, я натягиваю улыбку.
Вроде у нас с Сониной матерью ничего не было, а то это полный пиздец. Мужчина переводит взгляд на женщину, она растерянно произносит:
— Это отец Жени.
— Так Женин дом на другой улице, — замечает мужчина недружелюбно.
Мне кажется, он безошибочно определяет, кто перед ним стоит. И какое отношение к его дочери я имею.
— Пусти его, пап, — слышу я вдруг голос и на мгновение закрываю глаза, по телу растекается тепло. — Это ко мне.
Я открываю глаза, Соня стоит в легком платье на пороге, ветер треплет ее волосы, но она их не убирает. Стоит, не сводя с меня взгляда и не двигаясь. Кажется, прошла вечность, а не несколько часов. Я успел соскучиться по ней до такой степени, что едва сдерживаюсь, чтобы не броситься и не обнять. Топчусь на месте, не отрывая взгляда, и сжимаю в руке купленный на вокзале букет ромашек.