Подруга по контракту
Шрифт:
Когда я оказалась в своей комнате, Павел стал забрасывать меня смсками.
«Немедленно вернись!»
«Лида, какого черта? Я не могу справиться в одиночку с таким табором».
«Лида, ты офигела? Быстро вернись во двор!»
«Ты уволена!»
«Я не заплачу тебе ни копейки. Ты еще сама будешь выплачивать мне неустойку».
«Ты будешь платить мне всю оставшуюся жизнь».
«Лида, ну по-человечески же прошу. Иди сюда!»
«Лида, ау?»
«Лидочка, пожалуйста, вернись во двор. Нам всем тебя не хватает. Вася
Моя обида немного уменьшилась, и я не смогла сдержать любопытство.
«Кто такой Вася?» — написала я Павлу.
«Понятия не имею. Это черненький мальчик со шрамом над бровью. Никто из детей не знает, чей он сын, и как оказался на нашем участке».
Настроение у меня еще чуточку улучшилось, однако я осталась сидеть у себя. В конце концов, я не дрессированный тюлень, чтобы ползти, куда надо, по свистку.
«Ладно, — минут через десять написал Павел. — Признаю, что слегка перегнул палку. Только вернись».
Я ничего не ответила, и почти сразу мой мобильник разразился трелью входящего звонка. Кажется, кое-кто умеет быть настырным!
— Васина на проводе, — шутливо заявила я, поднося телефон к уху.
— Лид, ну кончай обижаться, — голос Павла звучал чуть смущенно. — Извини, что наехал. Вечеринки — дело хорошее, просто… Я к ним еще не готов.
— Это плохо, — грустно констатировала я. — Ты понимаешь, что отчасти сам виноват в том, что Виола все еще в депрессии? Ты говоришь ей: давай, детка, возвращайся к жизни, а сам продолжаешь оставаться в коконе своего горя. Это так не работает. Пока ты сам не восстановишь душевное равновесие, не прекратишь запрещать себе маленькие радости, твоя дочь будет избегать удовольствий. Будет избегать всего, что когда-то делало ее счастливой. Дети всегда копируют своих родителей.
— Все это очень сложно.
— Я знаю.
— Да нет, ни черта ты не знаешь, — устало выдохнул он. — И надеюсь, никогда не узнаешь. Мне часто даже просыпаться не хочется. Но я должен. Ради Виолы. И я это делаю. Но вечеринки, веселье — это пока выше моих сил.
— Мне жаль.
Некоторое время мы молчали, а потом Павел стал кого-то отчитывать:
— Немедленно слезь с забора! Да-да, ты! А ты, Вася, прекрати пулять в девчонок орехами… Та-ак! Тебя, рыжий, мои замечания тоже касаются.
— Ладно, — выдохнула я в трубку. — Держись там! Подкрепление уже выехало.
Секунд через пятнадцать я была во дворе. На лице Павла проступила искренняя благодарность, и меня это необычайно обрадовало. Так, гляди, он и перестанет считать меня безмозглой курицей. А может, и что-нибудь хорошее во мне рассмотрит.
Я снова поделила детей на команды и заняла их конкурсами. На этот раз все у меня крутилось вокруг шариков. К счастью, их было много: Виола, пока мы готовились к приему гостей, надула штук пятьдесят. Все дети обожают шарики, так что конкурсы мои были встречены на ура.
После моего возвращения Павел не ушел в дом, как я ожидала, а засел в уголке и с напряженным видом наблюдал за всеобщим весельем. Может, ему не очень-то все нравилось, но он терпел. Терпел
Наконец наша вечеринка подошла к концу. За некоторыми детьми пришли их родители, а часть детей я и Павел отвели домой сами. Прямо как порядочная супружеская чета, прожившая вместе не один год.
Когда мы «избавились» от последней троицы, Павел вдруг пробурчал:
— А ты неплохо ладишь с детьми.
Я зарделась. Неожиданно все-таки получить комплимент от этого ворчуна.
Впрочем, Павел почти сразу добавил:
— Наверное, тебе так легко с этой мелочью, потому что ты и сама еще совсем ребенок.
Ну что за человек? Я повела плечами, но возражать не стала: бесполезно.
Уборка после вечеринки заняла почти столько же времени, сколько и подготовка к веселью. Что не говори, но дети — настоящие проводники хаоса, они умудряются даже из листка бумаги устроить эпический срач. И Марта Петровна, и Павел помогали мне приводить двор в порядок, но к концу уборки я все равно почувствовала себя совершенно вымотанной. Захотелось в душ и спать.
Наверное, другие тоже устали, потому что после ужина мы все тут же разошлись по комнатам.
Помывшись, я забралась в постель, и в этот момент мне вдруг стало неспокойно. В голове закопошился целый рой мыслей. А может, я не права, что не рассказала Павлу о причине своей поездки в Краснодар? Может, ему следует знать, что у меня в городе были важные дела?
Сон не шел, кровать казалась неудобной. Я вертелась с боку на бок, а волнение внутри все нарастало. Нет, надо все-таки пойти и объясниться. Павел думает, что я таскалась к Георгию, и очков мне это совсем не прибавляет. А вот если рассказать ему, что ездила я к деду, возможно, отношение ко мне изменится. Кстати, про коварство Георгия, задержавшее меня на ночь, тоже упомянуть не помешает…
Я села и уставилась в темноту. Вот прямо сейчас и пойду к Павлу! Пойду и все ему подробно расскажу. Он меня выслушает и поймет наконец, что я не какая-нибудь взбалмошная идиотка, а взрослый сознательный человек.
Вздохнув, я стянула с себя пижаму. Она для серьезного разговора не годилась — слишком откровенная, о чем Павел уже не раз дал мне понять. Немного подумав, я натянула лифчик и облачилась в халат: мне хотелось выглядеть максимально пристойно. Взгляд в зеркало подтвердил, что у меня это получилось. Я неторопливо расчесалась и выскользнула в коридор.
52
Иногда мы делаем такое, чего даже сами от себя не ожидали. Люди называют это наваждением. Жертвой его я и стала той ночью.
Клянусь, я не собиралась вламываться к Павлу без стука. Я не собиралась лапать его вещи. Но когда дверь в его комнату сама распахнулась от сквозняка, меня вдруг обуяло любопытство. Я была уверена, что Павел в ванной, потому поддалась запретным импульсам и шагнула в комнату.
Откуда мне было знать, что этот свинтус наблюдает за мной с балкона? Он не подал мне и знака.