Подсказчик
Шрифт:
Мила нисколько не удивилась этому предложению. По замешательству Бориса сразу поняла, что это была не его идея.
— Хорошо, я поеду.
Молодой человек кивнул, весьма довольный тем, что ему не пришлось долго ее уговаривать.
Через четверть часа они встретились в парке, что находился напротив здания. Двигатель машины уже работал, Борис с сигаретой во рту дожидался ее, облокотясь о кузов автомобиля. На нем была длинная утепленная куртка, доходившая почти до колен. Собирая вещи в дорогу, Мила даже не предполагала, что в этих местах может быть так холодно. Робкое солнце, проглядывавшее
— Знаешь, а тебе нужно одеваться потеплее, — заметил Борис, бросив озабоченный взгляд на одежду девушки. — Здесь в это время года очень холодно.
В салоне автомобиля было тепло и уютно. На приборной доске стоял пластиковый стакан и рядом бумажный пакет.
— Горячие круассаны и кофе?
— Это все тебе! — ответил Борис, помнивший о ее ненасытности.
Эта фраза прозвучала как предложение о перемирии. Мила приняла его без оговорок и спросила, набив рот:
— А куда конкретно мы направляемся?
— Я же тебе сказал: нам нужно выслушать показания некоторых бывших воспитанников этого заведения. Гавила убежден, что вся эта мизансцена с трупом в прачечной была предназначена не для нас одних.
— Может, она служит напоминанием о каких-то событиях прошлого?
— Если и так, то из очень далекого прошлого. Заведений, подобных этому, по счастью, не существует уже лет двадцать. С тех пор, как были внесены поправки в закон об упразднении сиротских приютов.
В голосе Бориса чувствовалась нотка личной принадлежности к сказанному. Он тут же признался:
— Знаешь, а я ведь когда-то жил в приюте, подобном этому. Мне было лет десять. Я никогда не видел своего отца. А матери не хотелось растить меня одной. Поэтому меня туда и отправили.
Обескураженная таким глубоко личным признанием, Мила не нашлась что ответить. Борис сразу догадался о ее чувствах.
— Не нужно ничего говорить. Сам не знаю, почему я все это рассказал тебе.
— Мне жаль, но я не очень эмоциональный человек. А многим может показаться, что я бесчувственная.
— Только не мне.
Борис разговаривал с Милой, не отрывая глаз от дороги. Машины двигались медленно из-за гололеда, покрывавшего асфальт. От выхлопов в воздухе висело облако дыма. Вокруг на тротуарах спешащая толпа людей.
— Стерн — да хранит его Господь! — смог обнаружить дюжину бывших воспитанников приюта. Нам нужно опросить половину из них. Остальными займется он вместе с Розой.
— Всего лишь двенадцать человек?
— Это только те, кто проживает в этой местности. Не знаю точно, что задумал доктор, но если он считает, что мы в состоянии раскопать что-нибудь…
В действительности же других вариантов не было, и иногда снова возникала необходимость цепляться за маленькую возможность, с тем чтобы дать новый толчок расследованию.
В это утро молодым людям предстояло побеседовать с четырьмя бывшими воспитанниками приюта. Им было уже около тридцати, и у всех — почти одинаковая криминальная судьба. Приют, колония для несовершеннолетних, тюрьма, жизнь на свободе под надзором полиции, снова тюрьма, исправительные работы… Одному из них удалось исправиться благодаря своей церкви: он стал священником в одной из местных евангелических общин. Двое других перебивались случайными заработками. Четвертый занимался надомной торговлей. Но когда каждый из них вспоминал время, проведенное в стенах приюта, и Мила, и Борис замечали неожиданное замешательство своих собеседников. Люди, прошедшие настоящую тюрьму, тем не менее не забыли этот приют.
— Ты видел их лица? — спросила Мила коллегу после их визита к четвертому экс-воспитаннику приюта. — Ты тоже думаешь, что в этом заведении произошло нечто ужасное?
— Поверь мне, что это место не отличалось от остальных. Но я полагаю, некое событие действительно могло случиться, когда они были еще детьми. Когда ты взрослеешь, все, даже самое плохое, касается тебя лишь мимолетно. Но когда ты уже в таком возрасте, воспоминания о прошлом по-настоящему впечатываются в твою плоть и больше не покидают тебя.
Всякий раз, когда они, стараясь соблюдать все надлежащие меры предосторожности, рассказывали про труп, обнаруженный в прачечной, их собеседники лишь качали головой. Этот мрачный символизм не значил для них ровным счетом ничего.
В полдень Мила и Борис остановились в одной закусочной, где наскоро перекусили сандвичами с тунцом и двумя чашками капучино.
Небо нахмурилось еще больше. Метеорологи не ошиблись: с минуты на минуту должен был пойти снег.
Следователям предстояло встретиться еще с двумя экс-воспитанниками, прежде чем метель, преградив обратный путь домой, застала бы их врасплох. Поэтому полицейские решили начать с того, кто жил дальше всех.
— Его зовут Фелдер. Он живет в тридцати километрах отсюда.
Борис был в хорошем настроении. Миле захотелось воспользоваться этим обстоятельством, чтобы разузнать у него еще что-нибудь о Горане. Он вызывал у нее неподдельный интерес: с трудом верилось в то, что у такого человека могла быть личная жизнь, спутница, сын. К примеру, существование его жены было покрыто завесой полной таинственности. Особенно после телефонного разговора, услышанного Милой прошлой ночью. Где была эта женщина? Почему она не сидела дома и не присматривала за маленьким Томми? Почему вместо нее была некая «миссис Руна»? Наверняка Борис смог бы ответить на эти вопросы. Однако Мила, не зная, как начать разговор, в конце концов отказалась от своего намерения.
Следователи добрались до дома Фелдера около двух часов пополудни. Поначалу они попытались связаться с ним по мобильному телефону, чтобы уведомить о предстоящем визите, но голос автоответчика телефонной компании проинформировал их о том, что этот номер недействителен.
— Похоже, у нашего друга дела совсем плохи, — заметил Борис.
Их подозрения подтвердились, едва они увидели место его обитания. Дом Фелдера, если так можно было его назвать, находился посреди свалки, в окружении старых автомобильных остовов. Рыжий пес, который, казалось, медленно ржавел вместе со всем этим хламом, встретил полицейских сиплым лаем. Спустя некоторое время на пороге появился человек, которому на вид было лет сорок. Несмотря на холод, на нем была только грязная майка и джинсы.