Подснежник
Шрифт:
— …
— Вы слышите меня, Жорж?.. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да, да, понимаю… Это вполне естественно, Второй Интернационал… После роспуска Первого Интернационала и смерти Маркса в Европе давно уже нет центрального органа, который объединял бы вокруг себя социалистов разных стран… А будущая социалистическая революция возможна только как явление международного характера. Это записано во втором проекте нашей программы.
— Жорж, о чем вы сейчас думаете?
— О ней…
— О Розе?
— Да. Может быть, она уже родила,
— Мы бы получили известие…
— Какое печальное занятие, Вера, наша жизнь… Мы вечные изгнанники, у нас все отнято — родина, обеспеченность, устойчивое положение… По сути дела, мы лишены элементарных, естественных человеческих радостей и удобств…
— Не надо грустить… Все еще впереди… Нужно ждать и надеяться…
— Сколько можно ждать?.. Годы проходят, а мы все надеемся, ждем…
— Мы сами взвалили себе на плечи эту ношу. Никто не заставлял нас брать на себя ответственность за будущее нашей родины, за будущее истории…
— Этим можно утешаться?
— В этом нужно видеть надежду.
— Жестокая штука история, Вера, не так ли?
— И, тем не менее, мы вмешались в нее. Назад хода нет.
— Не слишком ли резво бросились мы вносить поправки в историю?
— He говорите так… Это не лучшие ваши слова.
— Вы правы. Минута слабости… Надо верить Вере?
— Да, надо верить…
— Вера, Верочка!.. Она родила, она родила!
— Ну, слава богу…
— Я счастлив, Верочка!
— Кто же родился? Мальчик?
— Нет, опять девочка… Я поеду в Женеву, я обязан ехать… Там сейчас Аксельрод, он дежурил в больнице… Вы представляете — Павел все бросил и помчался в Женеву…
— Только будьте осторожнее, Жорж, прошу вас…
— Ну, как там, что там?.. Как Роза, как малышка?
— …
— Жорж, да не молчите же вы ради бога!
— Все очень плохо… Роды были ужасные… Ребенок слаб, Роза в тяжелейшем состоянии… Мне дали пробыть около них всего один день… Полиция ходила по пятам…
— Какие сволочи!
— Роза была почти при смерти… У нее жуткое истощение… Нужны лекарства, продукты и деньги… Деньги, деньги, деньги! Если бы не Аксельрод, я сошел бы с ума, Павел отдал все, что у него было…
— Жорж, Кравчинский пишет, что Лафарг зовет нас на марксистский конгресс в Париже.
— Вера, а кого мы будем представлять на конгрессе?
— Русскую социал-демократию, разумеется.
— Но ни одна организация рабочих в России не уполномочивала нас. Мы не можем быть самозванцами.
— Сергей уверяет, что наша группа соответствует требованиям конгресса: мы издаем орган научного социализма — «Социал-демократ», находимся в связи с рабочими кружками в России, в которых изучают изданную нами литературу, которые одобряют нашу программу и разделяют наши взгляды.
— Но мы же формально никем не избраны на конгресс.
— Только формально. В силу специфических русских
— Опять специфические русские условия!
— …но по существу мы являемся такими же представителями русских рабочих, как Лафарг и Жюль Гед французских, а Бебель и Либкнехт — немецких.
— Кто же должен ехать от нас в Париж?
— Естественно, вы и Аксельрод.
— Нет, нет, я никуда не поеду… Роза изнемогает от послеродовой болезни, маленькая слабеет с каждым днем… И нет никаких денег! Даже на дорогу до Парижа!
— Предположим, на билет до Парижа мы наскребем…
— А обратно?
— Отправит Лафарг. Как устроитель конгресса.
— Господи, до чего же все-таки нищенская и воистину люмпенская организация это «Освобождение труда»!
— Вот подлинные слова Кравчинского: если бы здоровье позволило Жоржу приехать в Париж, он произвел бы очень хорошее впечатление и не посрамил русского имени.
— Нет, я все равно не поеду. Это было бы предательством по отношению к Розе и детям, особенно к маленькой… Я могу потерять их…
— А по отношению к русским рабочим?..
— …
— По отношению к сотням и тысячам русских пролетариев, которые ждут освобождения своего труда от ига капитала?.. Зачем же было тогда затеваться и принимать название «Освобождение труда»?.. Зачем ушел в могилу Вася Игнатов, отдав свои деньги вместо лечения на нашу типографию, пожертвовав собой?.. Зачем на каторге Дейч?.. Зачем вытряхнул из карманов последние копейки слепой Кулябко-Корецкий на издание нашего сборника?
— …
— Жорж, в конце концов вы не хуже меня знаете, что главным инициатором конгресса является сам Фридрих Энгельс… И вы понимаете, какое значение придает Энгельс парижской встрече всех европейских марксистов… Так неужели вы думаете, что старику не приятно будет услышать с трибуны конгресса именно русского марксиста?
— Вера, я еду… Хотя моей семье эта поездка может обойтись очень и очень дорого…
5
Париж праздновал столетнюю годовщину со дня взятия Бастилии. С феерической щедростью и фантазией город был украшен цветами и флагами. Повсюду — на Елисейских полях, на Больших бульварах, набережных Сены, в Латинском квартале, Люксембургском саду, Тюильри — ходили, пели, улыбались, смеялись тысячи нарядно и торжественно одетых, ликующих парижан.
Кафе и рестораны были переполнены. Сияющие лица мелькали в окнах кондитерских. На всех углах звучала «Марсельеза». Молоденькие девушки-цветочницы в костюмах Марианны от имени городского муниципалитета бесплатно раздавали на улицах букетики красных гвоздик.
В переулках Монмартра и Монпарнаса, сверкая медью труб, маршировали добровольные духовые оркестры. Музыканты, загримированные знаменитостями минувшего столетия французской истории, начиная от Марата, Дантона, Робеспьера и кончая генералом Галифэ, старательно извлекали из инструментов фальшивые, но страстные звуки.