Подумаешь, попал
Шрифт:
даром, на пол обороте он заглох, и даже стройная струйка дыма, потянулась вверх, но башня, она развернулась к нам, мы выстрелили одновременно.
Сильный удар, звон в ушах. Помню как, кто то меня куда то тащит. Очухался я окончательно,
в чем то вроде землянки, меня тряс за руку какой то офицер, две шпалы подполковник, как сквозь вату в ушах прорывается.
– Молодец лейтенант, здорова нас выручили , всего одна сорокапятка оставалась.
И та ударила по нам, подумал я.
– А как вовремя мост подорвали, продолжал подполковник, непременно
Я до того прижимал ладонь ко лбу, отрываю её и осматриваю, она вся в крови .
Меня начинает мутить. Слышится команда, в санчасть его живо, меня куда то несут .
Прихожу в себя, от чьего вскрика, все как в тумане.
Слышится чей то сдавленный голос, воды – воды. – Ну будьте милостивы воды, горю – воды. Стон затихает.
Опять чей то голос, – тебе можно, а ему нельзя, ранение в живот.
И уже чуть тише. – К утру всё равно отойдет, видывал я такое в германскую, нежилец. Снова какой то шум.
– Вы куда, спрашивал тот же голос, что говорил про германскую, очевидно санитар.
– Где, младший лейтенант Кропоткин?
– Тута он.
– Что с ним?
– Легкое ранение в голову, средняя контузия, так врач сказал, через недельку оклемается.
– Нечего, мы и сами контузию лечить умеем, у нас через пару часов все проходит.
– Где его документы?
– У доктора, уже лепечет санитар.
– Корзунов, забери.
Меня подхватывают чьи то руки, и бесцеремонно волокут.
И так, Кропоткин Виталий Викторович?
Я стою босиком, еще окончательно не пришедший в себя. Меня в ночи куда то везли, потом бесцеремонно бросили в какой то подвал. Все тело ныло, болела голова, меня начал даже бить озноб. Что это такое, я ощупал себя, в одной гимнастерке и бриджах, ну да, так я и залез в танк,
Сапоги, очевидно стянули в санчасти. Но где я? Что происходит. Темнота начала понемногу отступать . Сквозь небольшое окошечко, пробились первые лучики света. Послышались, шаги двери с лязгом отворились.
Раздалась команда. – Встать.
Я понял, обращаются ко мне. Мне помогли, удар под ребра ногой, чувствительно даже очень. И меня повели, точней потащили, пальцы ног, больно царапал бетонный пол.
Пере домной, сидел лейтенант НКВД. Он разбирал какие то бумаги, время от времени, бросая на меня, хмурый взгляд, и он мне не нравился. Лейтенант нашел, что искал и стал читать.
– По показанию ефрейтора Каломыхина, единственного оставшегося в живых из саперной группы сержанта Колыванова, именно вы приказали взорвать мост, тем самым сорвав наступление наших частей.
– Ну да, отдал я такой приказ саперам, пока мои пехотинцы прикрывали их.
Но какое наступление, все что осталось от полка подполковника, что жал мне руку
и обещал наградить, едва сдерживало атаку немцев, вряд ли они могли наступать.
Лейтенант не дождавшись моего ответа, взял какие то документы и вытащив листок зачитал.
–Показание бойца Иванишина, комсорга первой роты 125 полка.
Младший командир,
– Замполит нашей роты, Гольц Виниамин Гойцович, пробовал обратить на эти безобразия командования полка, особенно после выходки, сержанта на комсомольском собрании. Решался вопрос, о дачи рекомендации данному комсомольцу, в кандидаты члена партии. На вопрос о его происхождении выяснилось, что оно дворянское, и даже из каких то там князей. Дальнейшему разбирательству, помешала начавшиеся война.
Лейтенант прекратил читать. – Это правда, – спросил он у меня.
– Что правда? Вопросом на вопрос, ответил я.
– Что ты, из князей?
Я лишь только кивнул. Кивнул и лейтенант. Сильный удар по моей злосчастной
Голове, и я падаю на бетонный пол, удар ногой по ребрам, и я от боли скручиваюсь как эмбрион.
– Встать.
Подняться я не могу, меня усаживают на табуретку. Лейтенант продолжает зачитывать. Я почти не слушаю его. Тот продолжает читать. 21 июня, ночью старший сержант Кропоткин, прибыл в сопровождении нескольких лиц на охраняемый объект. При не выясненных обстоятельствах, погибает наш начальник караула.
Кропоткин берет командование на себя, и даже нацепляет лейтенантские знаки различия.
Особист берет мое удостоверение, читает выдано 20 июня 1941 года.
– Лихо сработано, – произносит лейтенант, как настоящие, но слишком новенькое.
Снова берет листок, переворачивает и читает.
Сняв караул, сержант Кропоткин, минирует склад с боеприпасами и взрывает его.
В дальнейшем, вместо того чтобы идти на соединения с нашим полком, он уводит подразделение в лес, избегая тем самым боевых действий с противником. На недовольные замечания, личного состава, применяет силу, особенно свирепствует младший сержант Суслин, самолично избивая тех кто, был против такого поведения, у нас отобрали оружие, поэтому когда нас задержал патруль НКВД, у нас его с собой не было. Подпись: рядовые: Иванишин Эдуард Севостьянович, Туров Борис Игнатович.
Лейтенант закончил читать. – Это правда, – спросил он, кладя листок в папку.
– Что? – Прохрипел я, сквозь разбитые губы. – У Турова винтовка была, бросил вероятно скотина.
Вновь удар, и я отлетаю к стенке. Мрак.
Усталый озабоченный, капитан НКВД, только что вернувшийся с передовой уселся
за стол.
– Липоткин, что там у тебя?
Лейтенант протянул бумаги, тут три расстрельных.
Дезертирство, начал читать капитан: пятеро рядовых бросив оружие, тут все ясно он подписал. Начал читать дальше. Потом поднял взгляд на лейтенанта.