Подумай дважды
Шрифт:
Нет уж, она будет, до тех пор, пока не засадит этого гада навсегда — пусть он ей трижды брат. Вот только найти бы выход. Хоть какой-то! Может, у Бритта есть в заначке какое-то оружие?
Хотя она точно знала, что ничего подобного у Егора нет, она не хотела мириться с тем, что они могут погибнуть — особенно теперь, когда снова вместе. А Юля? Что будет с ее девочкой?
Ей ужасно хотелось обозвать Крамаря самыми непотребными словами, которые она слышала в своей жизни, но Сима понимала, что не должна этого делать. Он обозлится еще больше. Но и стоять, нечего не предпринимая,
— Аркаша, мы обязательно все решим. По-хорошему. У тебя же есть дети. Что с ними будет, когда они узнают, что ты… совершил? А папа…
Пистолет в руке Крамаря задергался, и Сима перепугалась, что он ненароком выстрелит. Она уткнулась носом в позвоночник Бритта и попыталась молиться.
— Молчи, дура! Что ты понимаешь? Папа! — В его голосе прозвучало столько ненависти, что Симе стало еще страшнее, если такой вообще возможно. Кажется, она наступила на больной мозоль. — Он меня выбросил, как щенка, который помочился на его ботинок! Представляешь, Бриттов, этот маразматик отказался от сына! Он выбрал бабу — целый выводок никчемных баб! Так вот — если он не хотел сына, то не получит и дочь.
Серафиме показалось, что сейчас она грохнется в обморок. Она заставила себя дышать медленно и глубоко.
— Аркаша, опусти пистолет. Давай все обсудим. Обязательно найдется какой-то выход.
Сима поражалась, как у Егора хватает духа говорить настолько спокойно, когда она своим собственным ухом слышала, как быстро колотится его сердце об грудную клетку. Почему, почему она не сказала ему, что любит его, пока была такая возможность?! А теперь в любую секунду сумасшедший на пороге комнаты может отнять его у нее. Как она сможет после этого жить? Да что там, он может грохнуть их обоих, и никто не сможет ему помешать. Никто!
— Мы уже разговаривали один раз. И знаешь, что я тебе скажу? Мне не понравилось. Поэтому сегодня я здесь вот с этим.
Он снова взмахнул пистолетом, и Сима закрыла глаза. Она вдруг подумала, что этот ненормальный может прострелить их одной пулей. Возможно ли, что он удовлетворится только одной жертвой?
Серафима попыталась сделать шаг в сторону. Бритт силой задвинул ее обратно. Да и поля для маневра у нее не осталось. Сзади — зеркальная дверца, упирающаяся в стенку, сбоку — кровать, впереди — Егор. Да еще маньяк с пистолетом в подрагивающей руке. Симе хотелось выть от безысходности.
— И что потом, Крамарь? Сядешь на нары? Или покончишь с собой? Извини, но другой исход невозможен.
— Это ты так думаешь. Никто не видел, как я входил. Старик думает, что я в полете. Сяду на другой рейс.
Пока он это говорил, Егор повернул голову и тихо прошептал, обращаясь к Симе:
— После слова «вниз», ты тут же падаешь на пол. — Когда до нее дошел смысл сказанного, она открыла рот, чтобы возразить, но Бритт уже говорил с Крамарем. — Знаешь, что я думаю, Аркадий?
— Ну?
— Что ты не сможешь. Это не так просто — убить человека. Твоя рука трясется.
Она видела, как Аркадий переставил пистолет в левую руку, и подумала, что Егор прав: Крамарь и сам боится настолько сильно,
В этот миг с криком «Вниз!» Егор рванул на Аркашу. Падая на пол, Серафима услышала выстрел, а затем увидела, как дернулся Бритт, и закричала.
Она бросилась к нему, едва замечая, как кто-то заворачивает Крамарю за спину руки, как тот истошно вопит, а затем исчезает из ее поля зрения. В этот миг Серафиму интересовал единственный человек — Егор, сидевший на полу и державший ладонь на окровавленном плече.
Прижимая к ране сорванную с кровати простыню, Сима никак не могла поверить, что он жив — они оба живы. Что опасность каким-то чудом миновала, и Егор отделался сравнительно легко. Серафима плакала и ругала его за то, что он так рисковал, а в перерывах между словами целовала — в губы, щеки, подбородок, и касалась, касалась, все еще недоверяя глазам. Его лицо слегка морщилось от боли, но он не жаловался и ласково отводил здоровой рукой волосы, падавшие ей на лицо.
— Не беспокойся так. Со мной все будет хорошо.
— Хорошо?! — Сима всхлипнула, заметив, каким красным стал очередной угол простыни. — Из тебя хлещет, как из крана! Боже, нужно же срочно вызвать «Скорую»!
Он удержал Серафиму на месте, когда она почти поднялась с колен.
— Не уходи. Думаю, что Костя уже вызвал всех, кого нужно.
— Костя?
— Потом расскажу.
Ее руки дрожали, и в голове туманилось — она плохо переносила вид крови, но Сима решительно отгоняла от себя дурноту. Она не имела права на слабость, когда любимый мужчина нуждался в ее помощи. Серафима видела, что Егору больно, и страдала, что не может облегчить его мучения. Он же старательно улыбался между стонами, когда Сима прижимала рану чистой тканью. Темные глаза следили за ней, не отрываясь, а теплая рука периодически касалась ее лица, вытирая слезы. От этой бесконечной нежности у нее перехватывало дыхание.
— Я неловкая и абсолютно бесполезная. Не знаю, что и как. Забыла даже то, что читала о первой медицинской помощи.
— Не ругай себя. Ты все делаешь правильно. Сейчас главное — остановить кровотечение.
— Если бы я поступила в медицинский, как хотела моя мама, то сейчас могла бы тебе помочь. А так…
— Если бы ты туда поступила, мы бы не встретились. И я прожил бы свою жизнь без тебя. По сравнению с этим пуля в плече — ерунда.
Именно в этот миг Серафима поняла, насколько ей дорог этот мужчина. Как она прожила все эти годы без него, уму непостижимо! Серафима наклонилась и поцеловала его, вложив в поцелуй все, что чувствовала в этот миг.
— Люблю тебя.
Эти слова легким шелестом слетели с ее губ. Они прозвучали настолько правильно, естественно, что Сима даже удивилась, что боялась произнести их раньше.
— И я тебя люблю. Больше жизни.
— Знаю.
Их губы опять встретились, и новый поцелуй оказался сладко-соленым.
Рядом раздалось предупредительное покашливание. Сима отпрянула от Егора, слегка покраснев, и тут же почувствовала себя глупо. Но она еще не привыкла прилюдно демонстрировать привязанность другому мужчине.