Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
— Откуда мы знаем, что он ни в чем не повинен? А если он преступник? — возразил Доббс.
— Это может выясниться, — сказал Говард.
— Хотелось бы знать, как? — Доббс окончательно убедился, что его план — лучший. — Закопаем его, и никто никогда не найдет. Если те, из деревни, скажут, будто видели, как он отправился в горы, мы скажем, что видеть его не видели, и баста. Можем вон там сбросить его в пропасть. Как будто он сам свалился…
— Возьмешь это на себя? — спросил Говард.
— Почему я? Кинем жребий — кому выпадет…
Старик ухмыльнулся.
— Да, а потом тот, кто это сделает, будет остаток жизни ползать на брюхе перед двумя другими, которые это видели. Когда один на один — еще куда ни шло. Но при наших нынешних обстоятельствах я, во всяком случае, скажу «нет!».
— И я скажу «нет!». — Наконец и Куртин присоединился к разговору. — Слишком дорого это может стоить. Надо придумать что-то другое.
— А ты вообще-то совершенно уверен, что он тебя преследовал и что найдет нас? — спросил Говард.
Глядя себе под ноги, Куртин раздумчиво проговорил:
— Я ничуть не сомневаюсь, что он появится, что он нас найдет. У него такой вид, будто он… — Куртин поднял глаза, поглядел в сторону узенькой лужайки и невесело сказал: — Да вот же он!
Ни старик, ни Доббс не спросили: «Где?» Они были настолько ошеломлены, что забыли даже выругаться. Уловив, куда смотрит Куртин, они увидели незнакомца. Спускалась ночь, и отблески костра нечетко обрисовали его фигуру. Незнакомец держал под узду своего мула.
Он не двигался с места, не крикнул, как водится, «хэлло!», не спросил «хау ду ю ду?», не поприветствовал даже. Стоял и ждал. Стоял, как человек голодный, но слишком гордый, чтобы попрошайничать.
Когда Куртин рассказывал о субъекте, которого встретил в деревушке индейцев, оба его слушателя мысленно представили себе его внешний вид. Но и Говард и Доббс вообразили себе его совершенно непохожим на этого неизвестного гостя. Доббс мысленно видел перед собой человека с суровыми, по-звериному жестокими чертами лица, тропического бродягу, жизнь которого состоит из грабежей на большой дороге, он не остановится ни перед каким убийством ради собственной безопасности или если сочтет, что это необходимо, ибо выгодно.
Говард же представлял себе его обычным золотоискателем, крепким, с обветренным всеми ветрами лицом, с руками вроде засохших корней дерева, не страшащимся никаких опасностей, знакомым со всеми препятствиями и уловками ремесла, все мысли его и его дела упрямо преследуют одну цель: найти золото и заняться его разработкой, ни о чем другом не помышляя. В его воображении возник честный по своей природе, добропорядочный золотоискатель, ни на какое преступление не способный, разве что дело дойдет до защиты собственного рудника или намытого золота.
И вот теперь они были донельзя поражены. Ни Говард, ни Доббс не увидели в нем того, кого ожидали увидеть. Этот совсем другой с виду. Выглядел он совсем иначе, чем они себе вообразили, и появился он как-то вдруг, куда быстрее, нежели они ожидали, — это и было причиной того, что никто не произнес ни слова, ничем не выразил, как ошеломлен.
Незнакомец по-прежнему смирно стоял на узенькой прогалине, которая вела из леса к их лагерю. Он, похоже, удивился не меньше, чем трое сидевших у костра мужчин. Он ожидал встретить здесь одного, Куртина, и вот на тебе — трое! Мул принюхивался к траве. Потом почуял, видимо, запах ослов и принялся реветь. Но ревел недолго. Умолк, как бы оборвав себя на полу-реве, словно испугался молчания, воцарившегося между его хозяином и другими людьми.
А троица все еще не произносила ни слова, не обращая внимания ни на огонь, ни на закипевшую уже над ним похлебку. Они не сводили глаз с незнакомца, будто ожидая, что он что-то скажет или сделает. Но тот словно замер на месте.
Тогда встал Доббс и неторопливо направился к чужаку. Он собирался грубо взять его в оборот: что, мол, ему здесь надо, откуда он взялся и кто таков? Но, подойдя вплотную, сказал лишь:
— Хэлло!
Незнакомец тоже сказал:
— Хэлло!
Доббс стоял, не вынимая рук из карманов, и не знал, с чего начать. Потом нашелся:
— Пройдемте к костру.
— Спасибо, — коротко поблагодарил незнакомец.
Он подошел поближе, снял с мула старое седло и оба мешка, связал ему передние ноги, хлопнул по крупу, и животное медленно заковыляло в том направлении, где паслись ослы.
— Добрый вечер, — поприветствовал он всех, присаживаясь к костру.
Ответил один Говард:
— Как поживаете?
— Гм, — неопределенно пожал плечами незнакомец.
Куртин помешивал бобы и шевелил картошку в золе. Говард переворачивал мясо, а Доббс, который так и не сел, рубил дрова на щепки и подбрасывал в костер.
— Я прекрасно понимаю, что вы мне не рады, — сказал незнакомец.
— Это я вам четко объяснил еще внизу, — говоря это, Куртин не поднимал глаз.
— Не могу я без конца торчать у индейцев. Хочется видеть настоящие человеческие лица.
— Тогда ступайте в город, там наглядитесь вволю, — довольно вежливо проговорил Говард. — Мы и сами забыли, что такое городская жизнь.
— Она нас нисколько не интересует, — пробурчал Доббс. — У нас другие заботы. Не стану скрывать, одна из них — вы. Вы тут некстати, ни на что нам не сгодитесь, даже костер раскладывать. Лучше всего будет, если вы завтра уберетесь подобру-поздорову. Не то вы нас сильно разозлите.
Чужак ничего на эти слова не ответил. Он сидел и молча наблюдал, как остальные готовят ужин. Разложив еду по мискам, Куртин сказал:
— Давайте поешьте. Сегодня хватит и на вашу долю. А насчет завтра — поглядим.
Ужинали, не произнося почти ни слова. А если кто и ронял словцо, то только о еде: мясо, дескать, не прожарилось, бобы жестковаты или картошка не поспела. Незнакомец в разговоры не вмешивался. Ел он немного.
После ужина все трое раскурили свои трубки.
— У вас есть табак? — спросил Доббс.