Подвиги Геракла
Шрифт:
Бледный, дрожащий Хью проговорил:
— Кто это сделал?
— Как раз это я и пытался выяснить. Диана Маберли, поскольку вы завещали ей свои деньги, могла быть заинтересована в вашей смерти, но я по ряду соображений сразу же отверг эту версию. Я исследовал другую возможную причину. Вечный треугольник: двое мужчин и женщина. Полковник Фребишер был влюблен в вашу мать, адмирал Чэндлер на ней женился.
Адмирал выкрикнул:
— Джордж? Не могу поверить!
Хью произнес недоверчиво:
— Вы полагаете, ревность могла перейти на меня?
— При определенных обстоятельствах —
Фребишер воскликнул:
— Ложь! Чудовищная ложь! Не верь ему, Чарльз.
Адмирал отпрянул от него, бормоча:
— Белена… Индия… Да, понимаю… И мы бы никогда не подозревали о яде, связывая все с наследственным безумием…
Эркюль Пуаро повысил голос:
— Наследственное безумие! Мы и впрямь имеем дело с сумасшедшим, сосредоточенным на мести, хитрым, как все сумасшедшие, годами скрывающим свое безумие.
Он быстро заходил вокруг Фребишера.
— Полковник, вы должны были знать или хотя бы подозревать, что Хью ваш сын. Почему вы никогда не говорили ему об этом?
Фребишер, сдерживая волнение, стал заикаться:
— Я н-не знал. Точнее, н-не был уверен. Видите ли, Каролина как-то пришла ко мне в большом волнении, чем-то напуганная. Она… Я… В общем, мы потеряли голову. После этого я сразу же уехал. Это было необходимо, мы оба знали, что не сможем вести двойную жизнь. Я, конечно, подозревал, но не был уверен. Каролина никогда даже не намекала на то, что Хью — мой сын. А потом, когда у Хью появились признаки безумия, мне окончательно стало ясно, что он из рода Чэндлеров.
— Но вы не заметили, что мальчик имеет привычку наклонять вперед голову и опускать брови — черта, унаследованная от вас! Зато Чарльз Чэндлер это заметил. Заметил много лет назад — и вырвал признание у жены. Я думаю, она боялась его. Очевидно, уже тогда у него появились признаки сумасшествия, что и привело ее к вам, которого она всегда любила. Чарльз Чэндлер решил отомстить. Его жена утонула.
Они были в лодке одни, и один Бог знает, как это произошло.
Потом он перенес ненависть на мальчика, который носил его имя, но не был его сыном. Ваши индийские истории навели его на мысль об отравлении беленой. Жажда крови овладела вовсе не Хью, а адмиралом Чэндлером. Это он перерезал овец на пустынном пастбище. — Пуаро перевел дыхание. — Знаете когда у меня впервые зародилось подозрение? Когда я узнал, что адмирал категорически отказывается показать сына врачу.
Для Хью такой отказ был естествен. Но отец?! Ведь могло существовать лекарство, которое спасло бы сына, — да есть сотня причин, по которым он постарался бы узнать мнение врача, будь он заинтересован в благополучном исходе дела.
Но врачу не позволили осмотреть Хью, так как опытный специалист сразу же понял бы, что молодой Чэндлер совершенно нормален.
Хью тихо произнес:
— Нормален… Значит, я вправду здоров?
Он шагнул к Диане. Фребишер низким голосом сказал:
— Ты вполне здоров. В нашем роду не было больных безумием.
— Хью… — Диана тоже шагнула навстречу любимому.
Адмирал Чэндлер поднял ружье, оставленное Хью.
— Все это чепуха? — небрежно объявил он. — Пойду развеюсь. Может быть, удастся подстрелить зайца…
Фребишер кинулся за ним, но рука Эркюля Пуаро удержала его.
— Вы сами говорили, что для мужчины это лучший выход…
Хью и Диана, не замечая никого, вышли из комнаты.
Двое мужчин, англичанин и бельгиец, смотрели вслед последнему из Чэндлеров пересекавшему парк по направлению к лесу.
Вскоре они услышали выстрел.
Кобылицы Диомеда
В час ночи в квартире Эркюля Пуаро зазвонил телефон.
— Алло, мосье Пуаро, это вы?
Пуаро узнал голос доктора Стоддарда. Ему нравился этот несколько застенчивый молодой человек с открытой дружелюбной улыбкой, забавлял его очень наивный интерес к преступлениям. В то же время Пуаро очень ценил его трудолюбие и талант, тот был врачом, что называется, от Бога.
— Мне бы не хотелось вас беспокоить…
— Но что-то беспокоит вас? — предположил Пуаро.
— Вот именно. — Стоддард с облегчением вздохнул. — Вас не проведешь!
— Eh bien [45] , так чем же я могу быть вам полезен, друг мой?
Стоддарду трудно было решиться изложить свою просьбу. Наконец он, запинаясь, выдавил:
— Наверное, это будет б-большой смелостью с моей стороны.., п-п-просить вас приехать сейчас… Но я влип в д-д-дурацкую историю…
45
Ну (фр.).
— Разумеется, я приеду. К вам домой?
— Нет, я сейчас нахожусь в проулке за нашей улицей.
Конингбай Мьюз, дом семнадцать. Вы правда смогли бы приехать? Я был бы вам бесконечно признателен.
— Выезжаю немедленно, — отозвался Пуаро.
Пуаро шел по темному проулку, вглядываясь в номера домов. Был второй час ночи, и почти все окна были уже темными.
Когда он добрался до дома 17, дверь сразу открылась — на пороге стоял доктор Стоддард.
— Вот что значит настоящий друг! — сказал он. — Проходите, пожалуйста.
Узенькая лестница, похожая на приставную, вела на второй этаж. Там, справа от нее, располагалась довольно просторная комната, обставленная диванами, устланная коврами и вышитыми серебром треугольными подушками. В самых неожиданных местах стояли бутылки и бокалы.
В комнате царил страшный беспорядок, повсюду валялись окурки и битое стекло.
— Ага! — констатировал Пуаро. — Mon cher Watson [46] , чутье мне подсказывает, что здесь была вечеринка.
46
Мой дорогой Ватсон (фр.).