Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

дю Террайль Понсон

– Да.

– Милостивая государыня, – возразил герцог, доведенный до безумия всей этой сценой, – мой племянник дурак, которого я научу оказывать должное почтение его тетке, герцогине де Шато-Мальи.

Госпожа Маласси вскрикнула и упала в объятия своего старого обожателя.

– Домой! – крикнул герцог своему кучеру. Прошло несколько минут, и карета остановилась у подъезда.

Госпожа Маласси все еще была в обмороке, и старый герцог бесполезно хлопотал о том, чтобы привести ее в чувство.

В его отеле

все – уже спали, кроме швейцара, лакея и дворника. Только они и видели, что герцог приехал домой с женщиной, одетой по-бальному.

– Скорее, скорее! – кричал герцог. – Перенесите барыню в комнату герцогини… доктора… нет, спирту!

Госпожу Маласси перенесли в нижний этаж дома, где долго жила покойная герцогиня де Шато-Мальи.

Там герцог употребил все свои усилия привести ее в чувство, он называл ее такими нежными именами и говорил таким отчаянным голосом, что она, наконец, решилась открыть глаза и осмотреться с удивлением вокруг себя.

– Ах! – наконец, воскликнул радостно старик. – Наконец-то вы возвращены мне.

– Боже! Где я? Куда вы завезли меня? – говорила она слабым голосом. – Да говорите же скорей.

– Вы у меня.

– У вас? – вскрикнула она с притворным ужасом и вскочила.

– Вы у себя, – повторил герцог, – у себя, а не у меня, потому что не далее как через три недели вы будете герцогиней де Шато-Мальи.

Госпожа Маласси опять вскрикнула, но на этот раз она уже не нашла нужным вторично упасть в обморок.

– Нет, нет, – проговорила она, – это уже невозможно. Вы обесчестили меня. Вы безумны и жестоки, потому что вы не думаете, как мне кажется, привезти меня сюда днем, как вашу жену, после того, что вы привезли меня сюда тихонько ночью, при ваших слугах…

– О, тогда, – добавила она отчаянным голосом, заставившим герцога окончательно потерять голову, – тогда ваш племянник стал бы иметь полное право сказать мне прямо в лицо, что он подразумевал сегодня, говоря: мой дядя украл у меня наследство, женившись на своей любовнице.

Госпожа Маласси рассчитывала на эффект этих слов и, встав, завернулась в мантилью и послала рукой прощальное приветствие обезумевшему герцогу.

– Прощайте, – добавила она, – вы погубили меня. Прощаю вас потому, что я любила вас. Прощайте.

И она вышла, оставив герцога пораженным до такой степени, что у него недостало сил бежать за ней и остановить ее.

Через пять минут после этого она была уже дома.

Всякая другая женщина удовольствовалась бы тем, что поймала герцога на слове, но она знала хорошо людей, с которыми имела дело, а потому и не решилась оставить своей комедии, не доведя ее до конца.

Госпожа Маласси собиралась нанести окончательный удар. Уходя от герцога, она думала: через три недели я буду герцогиней де Шато-Мальи. Если бы я не упала в обморок, то он отложил бы свадьбу на три месяца, а если бы я осталась теперь у него, то тогда бы все пропало.

При этом она улыбнулась и добавила: у герцога есть ключ от сада – следовательно, через час он будет здесь.

Дом, который принадлежал вдове Маласси, состоял из большого строения, выходящего на улицу, из павильона, находящегося посреди сада. В этом-то павильоне она, собственно, и жила теперь. При ней находились горничная, кухарка и управитель, которого она только что перед этим наняла.

Хотя она и пришла пешком, но можно было подумать, что она приехала в карете, потому что возвратилась в три часа ночи и в бальном костюме, – следовательно, ее люди не могли подозревать, что она приехала не с бала, а откуда-нибудь из другого места.

Павильон госпожи Маласси был обширен, отлично меблирован и состоял из трех этажей.

В него было два входа. Один через сени, а другой через дверь, внизу лестницы, которая выходила прямо в сад и скрывалась за решеткой, которая шла до стены и примыкала к другой маленькой двери, выходившей на улицу Лаборд, пустую не только ночью, но и днем.

В эту последнюю дверь никто не имел права входить, кроме госпожи Маласси, впрочем, почти никто не видел, что и она входила через нее. Однако от этой двери было два ключа: один у вдовы, а другой – у герцога де Шато-Мальи.

Этим ключом он мог отворять не только дверь в сад, но и ту, которая вела в павильон. Очень часто в полночь, когда уединенная улица Лаборд становилась окончательно пустою, два человека пробирались к двери сада. Один из них отпирал ее, а другой оставался сторожем. Первый из них пробирался около решетки в павильон и поднимался по лестнице, которая вела в верхний этаж – в комнаты госпожи Маласси.

Он выходил оттуда почти всегда через час, товарищ его ждал обыкновенно у калитки.

Этот товарищ ночных похождений и, был не кто иной, как лакей, который, как мы уже знаем, заставил прогнать себя и унес «нечаянно» ключ от сада.

Когда госпожа Маласси вернулась домой, она застала своего нового слугу разговаривающим с горничной. Этот слуга, поражающий своим странным и грубым лицом, атлетическим сложением, широкими плечами и взглядом, обнаруживающим дикие страсти, был тот самый человек, которого мы уже встречали в собрании клуба червонных валетов.

Вдовушка отпустила его спать и прошла в свою комнату.

– Поскорее, – сказала она своей горничной, – набей чемодан или какой-нибудь картон любыми вещами и поставь их посредине комнаты.

– Вы едете? – спросила горничная, удивляясь подобному приказанию.

– Нет, но я показываю вид, что еду. Горничная была вполне опытная женщина.

– Вы изволите дожидаться господина герцога? – спросила она.

– Да. Теперь он уже сам хочет жениться на мне.

– А вы не хотите?

– Нет.