Подводная агентура
Шрифт:
Под рукой у паренька, что сидел перед костром, ни автомата, ни пистолета не было.
– Мир тебе! – громко сказал Коля Рыськин по-английски.
Парень подскочил от неожиданности, встал в полный рост и стал смотреть на двоих белых, которые неизвестно откуда взялись и подходили к нему.
– Вы кто такие? – спросил он довольно правильно по-английски.
Андрей увидел у него на груди медальон военного образца и решил, что паренек некогда служил в федеральной армии. Правда, при ближайшем рассмотрении он оказался не совсем и парнем. Лет ему было около сорока.
– Мы просто люди, – ответил Андрей. – Шли, учуяли запах дыма и смерти. Решили узнать, что случилось.
– Вы американцы? Вы кого-то ищете?
Голос сомалийца звучал напряженно. Ему явно хотелось схватиться за оружие, а может, и удрать куда подальше.
– Какая тебе разница, кто мы такие? – проговорил Андрей. – Кто ранил твоих друзей и убил вон того?
Сомалиец промолчал, только брови на его худом лице сдвинулись, а губы шевельнулись, произнося то ли молитву, то ли ругательство.
– Были и еще убитые? – спросил Андрей и демонстративно повел носом. – Ты их плохо закопал?
Появился Маштаков, который своей мощной фигурой ввел сомалийца в полное уныние. Мишка сразу все понял и встал так, чтобы никто из раненых не дотянулся до оружия.
– Ты контрабандист, – уверенно заявил Андрей. – Перестрелка была с федеральными службами или с другими бандитами? Ты пойми, что нам ты не нужен, нам нужен некто Шараф! А он нам необходим, потому что он похитил одну девушку. А она нам нужна!
Не успел Истомин произнести последние слова, как сомалиец в страхе присел и схватился за голову. Он стал топтаться на месте, как в диком туземном танце, и причитать. Наконец он успокоился и ткнул пальцем в сторону человека с забинтованной грудью.
– Вот Шараф. Он ранен и, наверное, скоро умрет. Еще двое ранены, а один из них умер. А там, за камнями, я засыпал еще одно тело. Это сделала она, белая девушка.
Коля Рыськин присвистнул от удивления и выразительно посмотрел на товарищей. Андрей приказал ему собрать все оружие и сложить снаружи пещеры. А Маштакова он отправил за рюкзаками с их имуществом. Сомалийца, который назвался Мохаммадом, он усадил и стал расспрашивать. Картина случившегося была ужасна.
Шараф с пятью своими людьми, среди которых был и Мохаммад, в самом деле узнал на заправке о путешествующей на машине одинокой белой девушке. Шараф решил позабавиться и схватить ее. Если она того стоит, то можно попросить за нее выкуп, если нет, то, может, что-то ценное найдется в ее вещах. Но в первый вариант Шараф верил больше. Европейцам в их стране делать нечего, кроме как работать по заданию какой-нибудь фирмы или просто путешествовать по глупости и в поисках приключений. Обычно у туристов были деньги и богатые родственники и друзья.
Бедный турист не поедет в Сомали. А за своих специалистов обычно платили выкуп фирмы, в которых те работают.
Девушку они нагнали милях в трех отсюда. Она явно ехала в сторону границы, и Шараф догадался, что она не простая туристка и что за ней есть что-то не совсем законное. На эту мысль его навело обилие оружия в ее машине. Это сулило деньги, причем хорошие. Шараф сталкивался с американцами, и те исправно платили ему за своих людей. Это он тоже помнил и считал себя здесь всемогущим.
Машина у белой оказалась слишком старой, чтобы ее можно было кому-то продать. Денег и драгоценностей при ней не имелось, а на вопросы она отвечать не хотела. Шараф ждал каравана с той стороны и устроился в этой вот пещере, где неподалеку есть удобное место для перехода границы. Девушку он решил пока оставить связанной и не спешить с решением о ее дальнейшей судьбы. Вечером его люди приготовили на костре еду, девушке развязали руки, чтобы она могла поесть.
Мохаммад, когда все произошло, находился с фонариком метрах в трехстах севернее.
Он должен был подать сигнал на ту сторону, если потребуется. А потом он услышал отчаянную стрельбу. Как он сам признался, стрельба показалась ему именно торопливой, поспешной. Мохаммад, бывший солдат, участвовавший в настоящих боях, сразу понял, что случилась беда. Это могли быть федеральные солдаты, полицейские, которые неожиданно напали на лагерь. И это было странно, потому что Шараф отличался нечеловеческой хитростью и, уж во всяком случае, выставил посты. Подобраться к лагерю незаметно невозможно. Других криминальных групп в этой местности не водилось, поэтому непонятно с кем и почему началась перестрелка.
Правда, прекратилась она так же быстро, как и завязалась. С самыми жуткими предчувствиями и с максимальной предосторожностью Мохаммад приблизился к лагерю и услышал только стоны. Он спустился под карниз скалы и увидел троих раненых и одного убитого. Девушки не было и еще одного юноши-эфиопа – толкового проводника – тоже.
Сам Шараф лежал с простреленной грудью, еще один – с окровавленной головой. И только вон тот, с простреленной ногой и который сейчас мучается от начавшейся лихорадки, рассказал, что тут произошло.
Когда девушке развязали руки и со смехом стали предлагать поесть, прежде чем ее убьют, она вдруг преобразилась. Раненый сказал, что это было страшно. До этого незнакомка вела себя как покорная овечка, она терпеливо сносила оскорбления, тычки, пинки и угрозы. Она просто отказывалась отвечать, ссылаясь на то, что ничего не знает и что она просто заблудилась.
Как только ее руки стали свободны, девушка схватила ближайшего к ней контрабандиста, мгновенно вывернула ему руку, развернула к себе спиной и прижала локтем ему горло. Другой рукой она выдернула у него из-за пояса пистолет и начала стрелять. Первым получил две пули в грудь сам Шараф, потом она прострелила голову вон тому, который кинулся к автомату. Еще один, кого Мохаммад уже закопал, успел схватить оружие. Девушка, стоявшая к нему спиной, выстрелила дважды, почти не целясь, и он упал замертво. Она попала ему точно в сердце.