Подводная агентура
Шрифт:
«Нет, не туда меня понесло! При чем тут личная выгода? Я же не личным делом занят, но и считать, что цель оправдывает средства, тоже нехорошо. И вообще я офицер русского флота, а это звание чего-то в мире стоит! И хватит споров, папа! Я свой долг выполню, я пойду дальше, как бы это опасно ни было, и не опозорю ни звания, ни Родины. Именно! Вот так и с большой буквы!
И пусть в наше время Родину защищают не всегда так, как встарь, заступая дорогу врагу на своих рубежах. Так, кстати, погиб наш великий предок контр-адмирал Истомин в Севастополе. Просто есть война явная, открытая, а есть тайная. И почему есть, ведь тайная война была
Ни в храм, ни в столовую монахов гостей никто не пригласил. Обижаться нечего, потому что «в чужой монастырь со своим уставом не лезут». В данном случае буквально. Однако поесть принесли два монаха со сморщенными лицами. Лепешки, называвшиеся инжера, которыми стали кормить гостей, были кислыми на вкус. Как рассказал Поло, изготавливались они не из пшеницы, а из муки местного хлебного растения тэфф. К лепешкам добавили мягкого козьего сыра и неизменного козьего молока.
Потом гостей отвели вправо, где обнаружилась в тени деревьев круглая хижина «тукули» с соломенной крышей. Здесь гостям разрешили отдохнуть, но никто не сказал сколько.
– Слушай, Поло, – насел на паренька Маштаков, когда монахи оставили гостей одних, – ты мне правду скажи. Почему они к нам так настороженно относятся? Они нас боятся?
– Да они так ко всем относятся, – засмеялся эфиоп, – они же монахи. А еще, я думаю, они в вас видят солдат. А они, как и все монахи, насилия не терпят. Они хотят покоя, и чтобы никто им не мешал молиться и жить своей жизнью. Понимаете?
– Честно говоря, не понимаю, – поворчал Маштаков, укладываясь на одной из деревянных лежанок, что были устроены вдоль стен. – На курорт не похоже, и время мы тут теряем.
– Нам нужен запас провизии, – напомнил Андрей, – нам нужен безопасный отдых хотя бы на сутки, чтобы убедиться, что по нашим следам не идут федеральные солдаты или иные люди с той стороны. Вы же не собираетесь добывать еду, деньги, транспорт вооруженным разбоем. Это чужая страна, и вести мы себя должны тише воды и ниже травы. Это понятно?
– Понятно, командир, – ответил за всех Рыськин, – чего ты.
– Напоминаю, – сказал Андрей. – Рысь, в кусты на тропинке и глаз не спускать с подходов. Монахи монахами, а у нас свои глаза должны быть.
На самом деле Андрей не намеревался отлеживаться в хижине. Он опасался преследования, потому что ему очень не нравилось присутствие белого человека в числе напавших на них на сомалийской стороне. Кто он? На кого была атака? На спецназовцев или на контрабандистов? В первом случае хвост явно тянется с побережья, потому что если подумать и разобраться, то легко предположить, что действовали там не простые бандиты, а хорошо подготовленные люди. Ведь кто-то же стоит за пиратами, которые там ныряли, ведь был же там белый человек. Значит, белые опять придут и будут искать. Сначала девушку, а потом и тех, кто еще двигается по ее следу.
Прихватив с собой Поло, Андрей отправился бродить по плато. Монахи,
Поло много интересного рассказал о том, как живут подобные общины в Эфиопии. И о том, что Эфиопия одно из древнейших государств на земле и христианство одно из древнейших в мире. Андрей слушал и относился к этим рассказам скептически, но не возражал. Этот шустрый паренек ему нравился.
Вечером, когда совсем стемнело, в «секрете» у тропы свою очередь отводил сам Истомин. Пели цикады, за шиворот заползали какие-то насекомые, потная спина чесалась, но в принципе было вполне терпимо. Периодически Андрей прикладывал к глазам единственный прибор ночного видения и просматривал тропу почти на всем ее протяжении, а заодно и подходы к ней. Местность внизу была сильно пересеченной, и, кроме гиеновидных собак и антилоп, там никто не бегал.
Через час его должен был сменить Коля Рыськин. Время Андрей определил без часов, по своему внутреннему хронометру. Острый камень впивался под локоть. Истомин оторвался от наблюдения и пошарил рукой. Отбросив мешающий ему предмет, он снова приложил к глазам прибор и замер. Из ложбинки, скрытой густым кустарником, выходили люди. Один, второй, третий… Они выходили, останавливались, подолгу прислушиваясь, и перебегали открытый участок. Андрей насчитал восьмерых. Через прибор фигуры виделись зеленоватыми, и от этого их движения казались еще более зловещими.
Истомин постучал пальцем по микрофону коммуникатора, укрепленного у щеки. Кричать и кидать камешки не позволяло расстояние, поэтому Андрей решил использовать специальные средства связи. Батареи зарядить пока негде, но зарядку экономить стоило. Однако не в этой ситуации.
– Мышь, Рысь! Подъем! – проговорил он.
– Здесь, Внук! – первым ответил Рыськин, причем таким голосом, как будто и не спал.
– У нас гости! Вижу пока восемь, без стрелкового оружия. Поведение агрессивное.
– Идем, Внук! – снова ответил Рысь.
– Занять позиции у тропы, – приказал Андрей, – приготовиться к нападению.
Его очень волновало то, что люди там внизу крадутся. Он представления не имел об обычаях и привычках эфиопских монахов. Кое-что рассказал Поло, но не обо всех же сторонах жизни общины. Если эти внизу тоже монахи, может, у них учения по самообороне, может, они кур ходили воровать в деревню, может, это паломники пробираются тайком, потому что за ними охотятся бандиты, мечтающие ограбить несчастных и отобрать ценные реликвии? Да все, что угодно, тут могло иметь место.
Андрей стиснув зубы смотрел, как зеленоватые фигуры приближались. Теперь, когда до них была всего пара десятков метров, он хорошо видел, что люди были чернокожими, с чертами лиц, характерными для африканоидных рас. Но это не успокаивало.
– Внук, это Мышь! – послышался в динамике наушника, укрепленного на голове возле ушной раковины, голос. – Я поднял Поло, он смотрит. Говорит, что это бандиты, но гарантии дать не может.
– Мышь, отойди с ним к хибаре сторожа. Разбуди старика и отправь к начальству. Пусть Поло разыгрывает сторожа, если не боится.