Подводник №1 Александр Маринеско. Документальный портрет. 1941–1945
Шрифт:
Нелишним будет заметить, что потеря «Штойбена» была для немцев гораздо болезненнее, чем потеря «Густлофа». Из-за катастрофической нехватки тяжелого дизельного топлива «Густлоф» в дальнейшем планировалось использовать в качестве плавучей казармы, поставив на прикол в Киле. «Штойбен» по состоянию на конец января был одним из двух лайнеров, использовавшихся для быстрой транспортировки раненых из Данцигской бухты на Запад. В начале февраля немцы один за другим потеряли оба этих судна: сначала «Берлин» (подорвался на британской мине 31 января, на следующий день затонул на мелководье, после войны поднят и введен в строй как «Адмирал Нахимов», погиб в катастрофе у Новороссийска в 1986 г.), а затем и «Штойбен». В общем, как это ни парадоксально, ценность для противника «Штойбена» и «Густлофа» оказалась обратно пропорциональной
В качестве причин нового успеха С-13 германское командование определило недостаточное использование командиром конвоя возможности уклонения к северу в границах расширенного фарватера № 58 (фактически конвой шел по тому же маршруту, что и «Густлоф»), а также недостаточность охранения. Уже вечером 10 февраля штаб 9-й дивизии кораблей охранения издал инструкцию по проводке крупных судов, которой требовалось придавать им не менее четырех эскортных кораблей, причем не менее двух из них должны были иметь работающие гидролокаторы, один – радиолокационную станцию и один – быстроходный подсекающий трал. Также предусматривались меры по снижению эффективности радиоразведки – переход на волны УКВ-диапазона (ранее использовались ДВ и KB), а также введение кодовых названий для крупных судов.
В ночь на 13 февраля в связи с израсходованием запасов топлива С-13 начала возвращение в базу, куда прибыла спустя двое суток. В общей сложности за время похода «эска» имела 12 встреч с достойных торпед целями. Две из них, как известно, были успешно отправлены на дно. В двух случаях (атаки из подводного положения) лодка оказывалась вне предельного курсового угла атаки из-за плохого наблюдения вахтенного офицера (так считал комдив Орел; в обоих случаях вахтенным был командир БЧ-2-3 капитан-лейтенант Василенко). В одном случае (атаки из подводного положения) цель упущена из-за плохой видимости, в одном случае (также из-под воды) – не смогли атаковать из-за внезапного поворота транспорта на подлодку и вынужденного погружения. В остальных шести случаях ночных надводных атак немцы обнаруживали С-13 до того, как она успевала выпустить торпеды и запрашивали опознавательные, причем в двух из них, не получив ответа, обстреливали.
Возвращаясь к основной теме нашего повествования, можно уверенно сказать следующее – в этом походе Маринеско необычайно повезло. Это везение заключалось в следующих моментах:
1. Удачная позиция С-13, куда штаб БПЛ направил Маринеско и которая перехватывала пути из Данцигской бухты на Запад. Только по этой коммуникации перемещались конвои, включавшие лайнеры с весьма символическим охранением. Если бы «эску» отправили на позицию к Либаве, куда ходило большинство подлодок КБФ, боевых успехов, по крайней мере такого масштаба, Маринеско добиться бы не смог.
Выполнение главной задачи БПЛ – блокирование курляндской группировки – в январе 45-го осуществлялось не слишком успешно. Статистика такова: из Данцигской бухты в порты Курляндии прошло 79 конвоев, из которых только четыре были атакованы нашими подлодками, – все безуспешно. 80-й конвой имел бой с «эской» С-4 – подлодка потоплена, конвой, хотя потерь и не понес, был вынужден вернуться из-за повреждения таранившего корабля охранения. Из портов Курляндии в Данцигскую бухту прошло 67 конвоев. Имели место две безрезультатные атаки наших лодок. Из Либавы в Виндаву прошло 17 конвоев, в обратном направлении – 23 конвоя. И те и другие по разу были атакованы лодками и тоже без успеха. Правда, на минной постановке Л-3 подорвался и затонул транспорт «Генри Лютгенс».
2. Очень удачное время похода С-13. Состоись он двумя неделями раньше или позже, вряд ли можно было рассчитывать на такой успех, поскольку только в конце января осуществлялась операция «Ганнибал», вывод ремонтирующихся кораблей и массовая эвакуация первых волн беженцев из Восточной Пруссии. В ночь атаки в море на удалении нескольких часов хода от С-13 в пределах одного узкого фарватера находились тяжелый крейсер и 6 лайнеров тоннажем более 10 тысяч брт каждый! Вряд ли какой-то другой командир нашего подводного флота попадал в такую «овчарню».
3. Наличие в море большого числа немецких субмарин значительно облегчало действия С-13, поскольку не давало возможности вражеским кораблям применять оружие сразу же после обнаружения лодки. На это же обратил внимание комдив Орел (док. № 6.3), писавший, что корабли противника «действуют против наших ПЛ нерешительно, демаскируют себя запросами, в атаках медлят, что в большинстве случаев и позволяет нашей ПЛ отрываться в надводном положении».
4. Из-за поломки руля на лайнере «Ганза» конвой 2-й учебной дивизии ПЛ сильно сократился в составе, что значительно упростило условия атаки, так как многочисленный конвой, сопровождаемый несколькими кораблями охранения, атаковать всегда сложнее и опаснее.
5. «Густлоф» в момент атаки шел практически без охранения – TF-1 из-за течи вернулся в порт, а «Лёве» отстал настолько, что с С-13 его даже не видели.
Конечно же никакое везение не помогло бы, если бы свой вклад в успех не внесли экипаж «эски» и сам Маринеско. Не в пример предыдущему и последующему походам командир С-13 действовал очень активно и сильно рисковал собой и командой – ведь не мог он знать о немецких ограничениях на применение оружия в отношении подлодок. Несомненно, что добиться своего выдающегося успеха Александру Ивановичу поспособствовала очень сильная мотивация – знание, что его дело будет рассматриваться военным трибуналом с учетом результатов похода.
Реальность обошла самые смелые надежды командира С-13 – после возвращения из похода речь о трибунале даже не заходила. Впрочем, он и не требовался – в январе кривая нарушений на бригаде наконец-то пошла вниз. После 39 самовольных отлучек в декабре, в январе их стало 18, в феврале и марте по 8, в апреле – 6. Новый скачок – 21 за месяц – пришелся на май, но это уже совсем другая история, и мы к ней еще вернемся. Что касается персонально Маринеско, то достигнутый им успех покрыл все старые счета. Уже 19–20 февраля благодаря публикациям в финской прессе штабу бригады стало ясно, что Маринеско вернулся из похода с нетривиальными достижениями. В годы войны крайне редко удавалось установить название потопленных нашими силами судов и тем более перевозимый ими груз. Как правило, этим занимались послевоенные историки, причем работа по установлению истинных результатов боевой деятельности нашего подводного флота растянулась на многие годы и в основном завершилась лишь к концу первого десятилетия XXI в. Но не в случае с Маринеско. Хотя «личность» второго уничтоженного корабля окончательно была установлена лишь спустя примерно 10 лет после атаки, потопление «Густлофа» было сразу же занесено на его счет. Но еще значимее, чем потопление двух судов, казалась гибель 3700 вражеских подводников. Откуда взяли эту цифру шведские и финские журналисты – тема для отдельного расследования, у наших же офицеров она не вызвала ни малейшего сомнения, как не вызывала и любая заметка в средствах массовой информации Советского Союза. Успех казался уникальным, из ряда вон выходящим, и потому нет ничего удивительного в том, что непосредственный начальник Маринеско капитан 1-го ранга А. Е. Орел подготовил представление на присвоение высшей награды СССР – звания Герой Советского Союза. Впрочем, этот факт не помешал некоторым публицистам назначить Александра Евстафьевича Орла на должность «злого гения», гонителя народного героя. А ведь на самом деле с его стороны это был поступок, тем более если он предварительно проговаривал этот вопрос с командованием бригады и знал его отношение к награждению. Впрочем, поскольку штаб бригады и штаб 1-го дивизиона находились в разных пунктах Финляндии, вполне возможно, что никакого предварительного обсуждения и не было и Орел просто поступил так, как ему подсказывал воинский долг командира.
Изучим этот весьма примечательный документ (док. № 6.16). За что именно Маринеско, по мнению А. Е. Орла, должен был получить высшую награду Родины?
1. За отличное выполнение боевых заданий командования – А. И. Маринеско в должности командира подводной лодки воевал с первого дня войны, в 1942 г. награждался орденом Ленина, а в 1944 г. – орденом Красного Знамени.
2. За мужество и отвагу, проявленные при уничтожении трех транспортов и крейсера типа «Эмден».
3. За уничтожение 3700 специалистов подводников, чем, по мнению А. Е. Орла, был «нанесен непоправимый удар по подводному флоту фашистской Германии, так как при потоплении погибло такое количество подводников, которого было бы достаточно для укомплектования 70 подводных лодок среднего тоннажа».