Подводное течение
Шрифт:
Что, черт его возьми, происходит?
Я поворачиваюсь и смотрю в окно с о своей стороны на бурную речку, извивающуюся слева от нас. У меня просто были галлюцинации, пытаюсь я убедить себя. Я стукнулся головой и все в мозгу перепуталось. Мой мозг так подшучивает надо мной. Все это не по правде.
Но эта мысль меня нисколько не утешает.
Когда мы доезжаем до другого конца моста, я вижу знак, указывающий путь к стоянке кемпинга и огромный рекламный щит, на котором написано:
СПИРТО-ВОДОЧНЫЙ ЗАВОД ХОЛДЕНОВ, 8 МИЛЬ.
Я зажмуриваюсь и не открываю глаза до тех пор, пока не слышу знакомый хруст гравия нашей подъездной дорожки. Только тогда я решаю, что могу без опаски открыть глаза.
К несчастью, я ошибался.
Я шокирован до такой степени, что даже не в силах кричать.
Все выглядит совершенно иначе.
Да, номер дома остался прежним — 4275. Но дом больше не зеленого цвета — он ярко-голубой. Весь участок земли очищен от деревьев, кроме магнолии, растущей перед домом. На месте деревьев только трава — гладкий участок с ровно скошенной травой.
— Как ты, сынок? — спрашивает мама. — Тебе получше?
— Ага, — выдавливаю я, хотя для этого ответа мне требуется вся моя сила воли. — Гораздо лучше.
— Ладно, тогда ты пока иди в дом, а я вытащу вещи из багажника.
Вот только мне совсем не хочется заходить в дом одному. Я слишком нервничаю.
— Вещи? — спрашиваю я. — Какие вещи? — помимо одежды, которая на мне, не помню, чтобы в больнице у меня были какие-то другие вещи.
— Просто кое-какие продукты, Кэл. Не волнуйся, я справлюсь сама. Вот, держи мои ключи. Иди и навести брата.
Мой брат не в школе? Значит, он не соизволил навестить меня в больнице, но выбил себе выходной в день моей выписки.
Дрожа, я вылезаю из машины и направляюсь к входной двери. Воспользовавшись мамиными ключами, я отпираю замок и открываю дверь, страшась того, что могу обнаружить внутри.
Но внутри нет ничего необычного, разве что я не увидел огромные кроссовки Коула, об которые вечно спотыкаюсь. Я стою на пороге, и все тело буквально покалывает.
Не горю желанием видеть брата, решаю я. По крайней мере, пока что. Может быть, я ненадолго прилягу. Возможно, если я посплю все вернется на круги своя и снова обретет смысл. Я поднимаюсь наверх по лестнице, цепляясь за перила так, словно весь дом накренился под углом.
Добравшись до площадки второго этажа, я сворачиваю направо к двери своей спальни, плакат на которой гласит: Опасная зона — Не входить!
Должно быть это было забавно, когда мне было двенадцать, но сегодня это предупреждение выглядит несколько устаревшим.
Открыв дверь, я замечаю, что в комнате что-то изменилось, но на первый взгляд не могу определить что именно.
Не важно. У меня начинает кружиться голова и меня тошнит. Мне просто хочется прилечь. Не снимая ботинок, которые я забыл снять еще при входе в дом, падаю на кровать.
Несколько секунд я лежу, уткнувшись носом в подушку, но ощущения напоминает мне нападение Брайса, поэтому я,
Я лежу так от силы минуту или две, когда слышу, как в дом зашла мама. Она заносит сумки на кухню, а затем зовет меня.
— Кэллум?
По крайней мере, один раз она произнесла мое имя правильно. Крошечный шажок к нормальному состоянию, но я рад и этому.
— Кэл, ты в порядке?
— Я в своей комнате, — отзываюсь я. — Прилег.
— Хорошо, милый. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Некоторое время я лежу с закрытыми глазами, надеясь, что это поможет моим нервам успокоиться. Я снова начинаю думать о возможности осложнений после травмы мозга, и что возможно, я трачу время впустую, просто лежа тут.
Может у меня внутреннее кровотечение или еще что-то, и оно каким-то образом повлияло на мою память.
Но ведь доктор сам сказал: мой мозг в порядке. Все в норме, согласно результатам сканирования. Тем не менее, я вспоминаю все истории, которые слышал, о людях, которые ударились головой и потом и у них были странные необъяснимые симптомы.
Например, история, которую мой учитель биологии прочитал в газете, о женщине в Англии, которая пришла в себя и поняла, что говорит с китайским акцентом. Если это правда, тогда возможно все.
Надо забыть про это, не хочу сейчас думать о подобных вещах. Просто хочу взять себя в руки. Лежа с закрытыми глазами, вдруг ловлю себя на мысли, что я гадаю, где же Коул. Он определенно слышал, как я зашел в дом.
Впрочем, может быть, он ушел куда-нибудь. Повел Джесс на прогулку — очевидно, эта обязанность легла на его плечи, пока меня не было. Это объясняло, почему она не выбежала мне навстречу, когда я вернулся домой.
Нет. Я слышу, как мама открывает дверь подвала и собака пулей вылетает оттуда. Мы не оставляем ее одну в доме, иначе она порвет все в клочья. Так что будет она скулить или нет, ее все равно запирают.
Цоканье когтей Джесс по полу кухни помогает мне почувствовать себя лучше. Она так рада, что кто-то пришел домой и, вероятно, получила вкусняшку за то, что долго сидела взаперти. Это больше похоже на дом, который я помню. Это дом, который я знаю.
Дыхание у меня замедляется, и я чувствую себя значительно лучше. Я просто хочу видеть свою собаку.
Открыв глаза, сажусь.
Что-то в моей комнате все-таки не так. Но что? Стоп — на полках нет книг. Половины моей коллекции, может даже большей ее части. Вместо них там лежат странные штуки: журналы, уродливые золотые кубки, и черный чемоданчик.
Нахмурившись, я встаю с кровати, подхожу к полкам и открываю чемоданчик. Труба? Что спрашивается мне делать с трубой? Я перевожу взгляд на толстую стопку журналов, лежащих там, где раньше стояли мои книги. Вытаскиваю один.
Поверить не могу. Еще один номер чертова Sports Illustrated!