Подводный саркофаг, или История никелированной совы
Шрифт:
Он поглядывал на зеркало заднего вида. Чёрный "Ауди" держался в отдалении, но упорно шёл за его "пятёркой". Артём достал сотовый, пальцем потыкал в кнопки.
– Алло, Гарик, всё нормально?
– спросил он.
– У меня тоже. Короче, ты знаешь, что делать. Будь наготове.
В "Ауди" ехали Гарик и Рома. Они должны будут подобрать сову, как только Артём пустит в ход пистолет и бомбу.
Глава 23
"Четвёрка"
В Подольске "четвёрка" остановилась на малолюдной улице у здания бывшего Дома Культуры. Здесь, в подвале, и находилась студия Перлина.
Дарья разбудила дремавшего Силуянова.
– Что? Уже приехали?
– засипел майор.
– Сова здесь?
Михаил Аркадьевич изобразил любезную улыбку.
– Здесь, уважаемый... Кстати, как ваше имя-отчество?
– Антон Борисович.
– Уважаемый Антон Борисович. Ни о чём не беспокойтесь, верну я вам сову за тысячу семьсот рублей, коли она вам так нужна, ни копейки с вас лишней за неё не возьму... Только одно маленькое условие.
Дарья и Силуянов насторожились.
– Какое условие?
– спросила Дарья.
– Антон Борисович должен мне сегодня немного попозировать, - с улыбкой ответил художник.
– Я сделаю с него маленький карандашный набросок.
– Ну, это сколько хотите, - отмахнулась Дарья.
Силуянов сначала скептически скривился, а потом кивнул:
– Ладно, согласен.
В конце концов, после того, как он нажмёт на ядерную кнопку, все эти идиотские карандашные наброски уже не будут иметь ровно никакого значения.
Художник помог ему вылезти из машины.
– Прошу сюда...
Никита отпер ключом подвальную дверь. В студии его встретил Илья.
– Наш бомжа подцепил!
– сообщил ему Никита, спускаясь по небольшой лестнице, ведущей от входной двери до пола.
– И хоть бы почище взял, а то пьяного, вонючего, как свинья. Я говорю: кого ты привёл? Это же бомж! А он и слушать не хочет. Рембрандтовский, говорит...
Он замолчал. На лестнице появились художник, Силуянов и Дарья.
– Вот, Илья, знакомься, это Антон Борисович, наш новый натурщик, - спустившись вниз, представил гостя Перлин.
– Вам ночевать есть где?
– повернулся он к Силуянову.
– А то можете у нас. Тут комната есть небольшая, вам подойдёт...
Услышав, что бомжа хотят впустить в комнату, Никита недовольно засвистел, скорчил гримасу и выразительно посмотрел на Илью. Тот уставился на Силуянова.
– Рембрандт, - подойдя к нему, шепнул Перлин.
– Вылитый Рембрандт... Не портрет будет, а конфетка...
–
– Только сперва пускай вымоется.
Михаил Аркадьевич засуетился возле Силуянова.
– А пальтишко сюда можете повесить.
– Нет, я останусь в пальто. У вас дует.
Дарья оглядывала полки, заставленные старьём.
– Так где сова?
– спросила она.
– Вот, пожалуйста, - художник достал с нижней полки никелированную статуэтку.
Силуянов в волнении метнулся к ней, но Михаил Аркадьевич не спешил выпускать её из рук.
– Вы, помнится, говорили, что прямо сейчас расплатитесь?
– обернулся он к Дарье.
Она посмотрела на Силуянова.
– Это та самая?
– Та самая, - прохрипел майор.
– Давайте её сюда!
– Точно она?
– Дарья прищурила глаз.
– Да она, она...
В дверь постучали. Никита с Ильёй беспокойно переглянулись.
– Кто там?
– Никита взбежал по лестнице.
– Даша здесь?
– крикнул снаружи Барон.
– Он со мной, - сказала Дарья.
– Впустите его.
Никита вопросительно посмотрел на Илью.
Дарья повысила голос:
– Тот самый капитан милиции, забыли уже?
– Капитан милиции?
– Илья забеспокоился, оглянулся на портрет.
В дверь снова застучали, на этот раз громче.
– Откройте!
– рявкнул Барон.
Никита открыл и торопливо отступил назад: за дверью стоял молодчик, который размахивал пистолетом у рынка в Раменском.
– Простите, вы из милиции?
– очень вежливо осведомился Илья, решивший, что это пришли по его душу.
– Только один вопрос. Можно взглянуть на ваши документы? Я имею право попросить. Согласно закона.
– Без документов обойдёшься, - раздражённо бросил наркоторговец, спускаясь в студию.
Следом, захлопнув за собой дверь, спустился Артём.
Илья повернулся к Дарье и Силуянову.
– Товарищи, попрошу вас быть свидетелями. Мне не показали документы. Это нарушение законодательства...
Барон увидел в руках у художника сову.
– Та самая, - негромко сказала ему Дарья.
– Вот вам тысяча семьсот рублей, - она протянула художнику деньги.
– Здесь без сдачи. Давайте птицу!
Барон почти выхватил у него статуэтку.
– Она?
– задал он Силуянову тот же вопрос, что и Дарья.
– Она, она, товарищ Барон... Дайте её мне, я открою...
– Тихо!
Силуянов сморщился от боли: в сердце снова впились иголки. Неожиданно он подумал, что может прямо сейчас, когда цель уже так близка, умереть или потерять сознание, и его охватил страх. Стараясь не обращать внимания на нарастающую боль, он повторил слабым голосом, почти умоляюще:
– Дайте, товарищ Барон... Хотя бы проверим...