Подводный саркофаг, или История никелированной совы
Шрифт:
Артём прошёлся по студии. Окна были под самым потолком и все закрыты. И выход, похоже, отсюда был только один. Всё это показалось ему подходящим для осуществления его замысла...
Заглянул в комнатку, где находились лежанки. Комнатка была тупиковая и без окон.
– Сову можно здесь открыть, в этой комнатке, - сказал он Дарье.
– Зайдём сюда все вместе, запрёмся и откроем.
– Тогда уж в машине, - сказала Дарья.
Художник всплеснул руками.
– Да о чём речь, товарищи дорогие? Посидите у нас, откушайте, чем Бог послал.
Тут уж и Илья начал догадываться,
– У нас и водочка найдётся, - заулыбался он.
– Всё будет в полном ажуре.
Силуянов попытался вырвать статуэтку у Барона.
– Вот они, кнопки...
– шептал он, шаря пальцами по её поверхности.
– Сейчас, товарищ Барон, я всё сделаю...
– Да погоди, тебе говорят!
– Барон оттолкнул его, окончательно завладевая статуэткой, и передал её Дарье.
– Успеешь ещё. Не видишь, здесь лишние?
– прибавил он шёпотом.
К нему подошёл Белявский.
– Тогда пусть эти мужики уйдут отсюда на время, - предложил он тихо.
– Точно, - Барон оглянулся на обитателей подвала.
– Выйдите-ка все на пять минут. Мы тут должны обсудить кое-что между собой.
– А может, это вы выйдете?
– возразил грубоватый Илья.
Барон достал пистолет.
– Ты поговори у меня. Слышал, что тебе сказано?
Илья с Никитой попятились. Михаил Аркадьевич побледнел, забегал по студии, потом бросился к "Портрету старухи" и загородил его собой.
– Позвольте, что происходит? Уверяю вас, мы не совершили ничего противозаконного. Абсолютно ничего... Ах, вы имеете в виду картину?
– Он оглянулся на портрет.
– Но я написал её собственными руками... В этом нет ничего противозаконного...
– Быстро туда!
– гаркнул Барон, стволом показав на дверь комнаты.
Илья и Никита уже скрылись за ней. Перлин снял портрет с мольберта и тоже устремился к двери.
– Картину оставьте, - потребовала Дарья.
Художник испуганно оглянулся на неё.
– Зачем?
– Оставьте, - повторила она и зашептала, наклонившись к Барону: - Врёт, что сам написал. Это старинная картина, больших денег стоит...
– Сам, говоришь, написал?
– спросил Барон.
– Сам.
– Положь её, будем разбираться.
– Как это - положь? Я ничего противозаконного не совершил!
– Положь картину и скройся, последний раз говорю!
– Наркоторговец навёл на него пистолет.
Михаил Аркадьевич вернул картину на мольберт.
Силуянов, тяжело переводя дыхание, подсел к столу, вытер ладонью мокрый лоб. Горло горело от жажды. Увидев стакан с водой и отмокающими кисточками, он трясущейся рукой вытащил кисточки и залпом выпил мутноватую водицу. В голове немного прояснилось. На столе лежали измятые листы с рисунками, стаканчики, бутылки, тряпки, какие-то ножички, пилки и бесчисленное количество грязных кисточек и выдавленных тюбиков. Оглянувшись на Барона, Силуянов незаметно взял самодельный ножик с рукоятью, обмотанной изоляционной лентой, и сунул к себе в карман. Взгляд его посуровел.
Артём закрыл за Михаилом Аркадьевичем дверь. Не обнаружив на ней никаких запоров, он взял швабру и начал просовывать её в дверную ручку.
–
– Всё-таки я попросил бы...
Артём бесцеремонно вытолкнул его обратно за дверь.
– Дай старику птицу, - велел Барон Дарье.
– Пусть откроет. А то, может, в ней песок.
Силуянов насупился.
– В сове бриллианты, а не песок...
– Тише!
– шикнул на него Артём.
Получив статуэтку, отставной гебист мрачно улыбнулся. Передатчик с ядерной кнопкой, о котором он мечтал все последние дни, наконец, в его руках. Вот она, вожделенная возможность покончить со всем миром!
Он даже вспотел от волнения. Его грязные пальцы, шарящие по никелированной поверхности, стали липкими и непослушными. Барон с Дарьей не сводили с него глаз.
Артём незаметно достал сотовый телефон и потыкал по кнопкам, подавая сигнал Гарику.
Как и в прошлый раз, Силуянов долго не мог проделать нужную комбинацию нажатий. Зная места, в которых находились кнопки, он давил на них, но передатчик не раскрывался. Волнение отразилось на сердце, и раскалённые иглы снова вонзились в правую половину груди. Волна боли распространилась по всему телу вплоть до затылка, мешая сосредоточиться. Силуянов пробовал успокоиться, собраться с мыслями, начинал всё сначала, но передатчик оставался глух к его усилиям. Майора бил озноб, на глаза наплывала муть. Он уже едва различал передатчик и шарил по нему почти наощупь.
Внезапно его пронзила мысль: забыл! Забыл, где находятся проклятые кнопки! Он в отчаянии сцепил зубы. Такого не могло быть. Прорываясь сквозь паутину нахлынувшего страха, Силуянов уверял себя, что он просто волнуется, и поэтому у него ничего не выходит. Ведь совсем недавно, в квартире Белявских, сова раскрылась.
– Долго вы будете возиться?
– раздался над ухом голос Дарьи.
Силуянов поднял на неё воспалённые глаза.
– Я не открывал её двадцать лет, - глухо проговорил он.
– Можете потерпеть ещё пять минут?
Троица, закрытая в комнате, приникла к двери.
– Тишина...
– шепнул Никита.
– Что-то они затаились...
– Никакие они не менты!
– злобно хрипнул Илья.
– С чего вы взяли, что они менты?
– Девушка сказала, - пробормотал Перлин.
– Девушка...
– саркастически повторил племянник.
– Она тебе напела, а ты варежку и разинул!
Он отодвинул в сторону кушетку и отвернул край грязного половика. Перлин, зная, что там у него хранится пистолет, побледнел ещё больше.
– Илья, что ты задумал? Это же... серьёзная статья... Век будем расхлёбывать...
– Ничего, не будем!
– Илья вытянул из-под плинтуса свёрток, извлёк из него "Макарова" и передёрнул затвор.
– У них на рожах написано, какие они менты!
Никита оторвался от двери.
– Молчат! Небось, рембрандта тырят!
– Эй, вы!
– Илья ударил по двери ногой.
– Что вы там делаете? Откройте!
Из студии никто не отозвался. Илья снова пнул дверь, а Никита принялся барабанить по ней кулаками.