Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
— Знакомая? — прищурилась тетя.
— Знакомая? — подняла брови Аглашка.
— Знакомая, — отрезал я, — Мы можем у нее переночевать, она не откажет.
Тем более, сама приглашала… Правда, она приглашала меня одного, без двух напарниц, но, с другой стороны — она же ничего ТАКОГО не имела в виду? Ведь правда? А то этих девушек никогда не поймешь…
— Где она живет? — деловито спросила тетя.
— Возле Пушечного двора.
— В Китай-городе? И как мы реку переплывем?
— Можем снять одежду, — предложил
— На меня чтобы при этом не смотрел! — отреагировала Аглашка.
— На меня можешь, — разрешила тетя, — Я не стесняюсь.
— На нее чтоб тем более не смотрел!
Я представил эту картину: плывем мы через Москву-реку, справа от меня — голенькая Аглашка, слева — голая тетя, а посередине — голый я. В одной руке — тюк с одеждой… а в другой — десятикилограммовый мешок с монетами. Чем я при этом гребу — даже и не спрашивайте.
— Нет, не выход. Надо лодку искать.
Лодку мы нашли всего за один серебряный рубль. Вернее — талер. Пусть ее хозяин, когда поутру обнаружит пропажу, а вместо нее — монету, подумает на каких-то ненормальных иностранцев.
На позаимствованной лодке мы пресекли Москву-реку, но, чтобы не тащить мешки через весь Китай-город — вышли на ней же в крепостной ров, по которому добрались до Неглинки. Грести на веслах я задолбался так, что лучше бы уж нес эти мешки на горбу. Хотя, наверное, если бы я их нес — думал бы о том, что лучше уж плыл бы на лодке. Человек такая тварь, вечно всем недовольна…
Собаки во дворе у Анастасии почему-то не было. Оно и хорошо — мы, пока от реки до ее дома добрались, и так всех собак перебудили.
Я постучал в дверь. Подождал. Что-то прошуршало, стукнул запор, дверь приоткрылась…
И слова сказать не успел — Настя тут же зажала мне рот рукой, схватила за кафтан и сильным броском забросила внутрь темных сеней.
— Ой, тетя Юлия, — громко заговорила она, — что ж вы на ночь-то глядя! Ну ничего страшного, заночуете!
С этими словами она затолкала в дом тетю Анфию и Аглашку, не спрашивая, кто это вообще, после чего повернулась ко мне:
— Ты сумасшедший?! — прошипела она, — Ты знаешь, что тебя ищут?
— Знаю… в смысле — кто ищет?!
— Приказ! Сказано — как только кто увидит, сразу тащить тебя к князю!
Оп-па-па…
— Зачем? — глупо спросил я.
— Вот этого нам не сказали. А ты так просто по улицам бродишь!
Она затолкала нас на кухню, где у печи стояла… ну, наверное, мама ее. Чем-то похожая на мою тетю Анфию: высокая, светлокожая, плоская шапочка прячет волосы, темно-красный, вишневый, сарафан, узкая талия, высокая грудь…
Кхм.
На присыпанном мукой столе лежали свежевылепленные пирожки, пахло тестом.
—
— А вы с какой начинкой пирожки делаете? — настина мама вытерла лоб рукой, оставив на нем мучные полосы.
— С яйцом и с творогом.
— А я с рыбой и с вязигой решила сделать.
— Ой, а вы рыбу пряжите?
— Мама Емилия, вы пока поговорите… и мальчик ваш пусть с вами посидит…
— Я девочка! — подскочила Аглашка.
В штанах, плоская, с короткими, лохматыми волосами. Даже я как-то засомневался — а она точно девочка? Я ведь не проверял…
— Ты уверена? — подняла одну бровь Настя. О, на ней очков нет! Непривычно смотрится.
— Уверена! — Аглашка топнула сапогом.
— Тогда, мама Емилия, поболтайте с тетей Викентия и вот этой… — снова оценивающий взгляд — …девочкой… А мы поднимемся в светелку. Поговорить.
Я ж говорил — здесь народ проще относится к таким вещам. Девушка с парнем поднялась в светелку? Значит, поговорить хотят, ничего другого никому и в голову не придет.
В светелке было темно. Впрочем, Настя тут же произнесла Огненное Слово и зажгла несколько свечей. Потом повернулась ко мне:
— Викентий…
***
Настя плавно изгибалась, медленно выползая из узкого сарафана, который сползал вниз, по ее плечам… груди… бедрам… Скользнул и упал на пол…
— Викентий…
Пальцы медленно развязали ворот рубашки, которая неторопливо последовала за сарафаном…
— Викентий…
Настя шагнула вперед. Из одежды на ней остались только кокошник, высокие красные сапоги с каблуками и тонкие стринги, вышитые по здешней моде красными крестиками.
— Викентий… — прошептала она.
Глава 18
— Викентий… Викентий!
Приятное видение рассеялось, осталась только Настя. Приятная сама по себе, но, к сожалению, настроенная только на разговор.
— Викентий? С тобой все в порядке?
Она дотронулась до моего лицо, побитого, как яблоко-падалица, прошептала Слово… Боль и опухоль сошли, наверняка и синяки пропадут.
— Д-да. В порядке.
— Тогда рассказывай: оттуда ты знаешь, что тебя ищут? Тебя нашли? В смысле — находили?
— Да. Я… убежал.
— Рассказывай!
Настя присела на лавку, скромно сдвинув коленки. Я оглянулся: стол, сундуки, табурет… о, табурет.
Подцепив его ногой, я сел…
На лестнице застучало, распахнулась дверь и в светлицу ввалилась Аглашка. Запыхавшаяся и взъерошенная. Впрочем… Она всегда взъерошена. Скоморошка мгновенно впилась в нас взглядом, как будто рассчитывая поймать нас на чем-нибудь неприличным.
Настя осмотрела ее, как какое-то необычное существо, после чего повернулась ко мне: