Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
— С Викешей, значит? С Викешей?
— Это Клава, — влез я, оттирая пухляшку с ее супчиком, — Она помогла найти мне нужные бумаги в тереме князя Телятевского.
— А сама она там как оказалась? — голосом Насти можно было полировать алмазы.
— Она… ну… она дочка князя. Она сбежала из дома. Вместе со мной… то есть!
Поздно. Настя вскочила, застонав и схватившись за голову, но тут же выпрямившись обратно:
— Ты! Ты соблазнил дочку князя!
— Нет!!! — хором вскрикнули два ярко-алых человека. То есть, я и
Довольно щурящейся Аглашке только попкорна в руках не хватало, она наслаждалась ситуацией.
— Я просто сбежала, — попыталась объяснить Клава, — С Викешей, но без него. В смысле, не потому, что он мне нравится… Нет, он мне нравится, но сбежала я не поэтому… И с ним не поэтому… Сбежала, в смысле…
Настя чуть наклонила голову и прищурилась, разглядывая опустившую голову и ковыряющую доски банного пола носком сапожка Клаву.
— Ладно. Допустим. И ее, наверное, ищут? А ты помнишь, ВИКЕША, что бояре чувствуют свою кровь?
— У меня есть амулет, — там, где дело не касалось взаимоотношений с противоположным полом, Клава была спокойной и серьезной, — Отец не найдет меня.
— Ты уверена?
— До сих пор же не нашел.
— Что-то я никогда не слышала о таких амулетах…
— Это боярские тайны, — Клава скрестила руки на груди.
— И много у тебя таких тайн, княжна?
Клава все же растерялась.
— У нас у всех куча тайн, — снова влез я. Я предполагал, что Настя, после того, как очнется, может впасть в «голубой экран смерти», вспомнив о гибели мамы. Но все трагические новости она как будто откладывала на дальнюю полочку мозга, мол, я подумаю об этом попозже, вместо этого непонять с чего взявшись третировать Клаву.
— Каких? — Настя резко повернулась ко мне и неожиданно осеклась, под моим внимательным взглядом.
— У меня, например, родинка на попе, — хихикнула Аглашка, — На левой.
— Мне амулет сделала Василиса, — покраснела Клава, — Жена отца. Она природная ведьма была…
Настя помолчала, опустив взгляд.
— …а еще, — Клава вздохнула, как будто собиралась нырнуть в ледяную воду, — У меня тоже на попе родинка есть. Вот.
Тоже мне тайна. На левой. Нечего к зеркалу спиной стоять.
— Ну, раз никто больше тайн рассказывать не собирается — расскажу я, — я присел на край полка, — Значит, так…
— Значит, так, — вмешалась тетя Анфия, все это время тихо возившаяся в углу с обедом. Это у нее Клава супчик утащила, — Пока все не поедят — никаких больше тайн. А родинка на попе у меня тоже есть.
Тетя по-девчоночьи хихикнула и показала острый язык.
После тихого обеда, все гремели ложками, черпая щи из одного горшка и отгоняя Аглашку, которая не столько ела, сколько пыталась выудить кусок мяса пожирнее. Следом мы допили квас, и зажевали его икрянниками, кусочками запеченной икры.
А
Про то, что я могу выучить больше пяти слов. Про то, что на меня не действует магия бояр (в этом месте Клава распахнула свои глазищи). Про то, что я, возможно, имею какое-то отношение к истребленному роду Осетровских, правда, до сих пор непонятно — какое. Про то, что вычитал в письмах Телятевского — про потерянный Источник, про продолжающиеся поиски. Про украденный венец. Про то, зачем за мной погнались сразу и Морозовы и Телятевские.
— Ты прости меня, Настя, — с трудом выговорил я, — За то, что из-за меня твоя мама погибла.
— Она не из-за тебя погибла. И даже не из-за меня. Она погибла потому, что Морозовы натравили своих стрельцов на мой дом!
Вот, кстати, меня в нашем мире часто раздражало непонятное желание найти виновных там, где виновный точно известен. Ах, кто же виноват, что девушку вечером в паке изнасиловали и убили?! Наверное, полиция, которая не следила за порядком, родные, которые были к ней недостаточно внимательны, школа, что как-то не так ее воспитала, ее парень, который не пригласил ее на свидание… Бред. Виноват насильник и убийца. Точка. А то за всеми этими «поисками виноватых» про него и забыть могут.
— Викеша, — Настя взяла меня за руку. Из угла, в котором сидела Аглашка, злобно зашипели, — Пообещай мне, что поможешь мне отомстить.
— И мне! — подпрыгнула скоморошка, — И мне отомстить! У меня ватагу убили!
— Мне не надо… — тих произнесла Клава, — Мне некому мстить. Но я с вами. Я немного знаю и мало умею — но я все же боярская дочка. Нас учили.
— Я тоже с вами, маленькие мстители, — вздохнула тетя Анфия, — А то вы ж обязательно забудете покушать вовремя. По Викеше знаю, все время из дома с куском хлеба во рту убегал.
Я продолжил рассказ. Собственно, там уже немного и осталось. Про то, что я знаю, где венец.
— Изумрудный Венец? — охнула Клава, прижимая ладони к щекам, — Как в сказке? А какой он?
— Ну, такой… Изумрудный…
— Да нет, какой из трех?
Вот это номер.
— А их что — три?!
— А ты что, сказку про три колдовских венца не знаешь?! — не меньше моего удивилась Клава.
Оказалось, что эту сказку не знает никто из присутствующих, кроме собственно Клавы. Которая ее услышала в детстве от няни.
Если вкратце — было когда-то царство Биармия. И у его правителя было три венца. Изумрудных, потому что украшены изумрудами. Колдовских, потому что слушались они только колдуна. Ну или ведьму, не суть. К заигрыванию с силами из-за Грани в Биармии относились гораздо спокойнее, чем на Руси.
Так вот — венца было три.
Первый, как правильно рассказала в свое время тетя, позволял искать клады. Надеваешь его на голову — и земля становится прозрачной, а все клады, наоборот, как будто огнем горят.