Подземные тропы

Токацин .

Весь вечер Фрисс проверял хиндиксу. Зимой она лежала на боку в запасной пещере, но ржавчина и гниль почти её не тронули. Речник почистил печку, подвесил шар на самые прочные верёвки, до блеска начистил плавники. Хиндикса притворялась неживой, но иногда подёргивалась от щекотки. Речник посчитал, что к полёту она готова.

...Водяная пыль разносилась далеко от Белых Скал Канумяэ, так же далеко слышен был грохот водопадов. По-зимнему ледяной и по-речному мокрый ветер свистел над степью, пронизывая холодом до костей даже сквозь меховую одежду. Квэнгин перед походом фыркал на мешковатую накидку из шкур, сшитую для него Речником, но теперь закутался в неё - только крылья торчали. А ведь он - очень пушистое существо...

– Великие Туманы! Ветер сразу с семи сторон!
– прошептал Инмес, щурясь на высокотравье. Кое-где в степи лежал снег, и трава была скорее мокрой, чем сухой, но Фриссгейн знал - высохнет она быстро.

– Ничего, что холодно, - Фрисс поправил накидку на крыльях Квэнгина.
– Скоро согреемся. Вон те травины мне по душе...

Высокая Трава оправдывала своё название, подобно деревьям врастая в небо и у земли достигая толщины человеческого тела. Даже самые хлипкие соломинки были толще руки Речника. И Фриссу очень не хотелось получить по спине этаким хлыстом.

– Влево клони!
– скомандовал он, ударив по надрубленному стеблю ещё раз, и быстро шагнул в сторону. Инмес, часто взмахивая крыльями, потянул соломину на себя - и травина не выдержала, рухнула. Речник разрубил её на части, сложил на палубе корабля толстые, но пустые внутри поленья, а Квэнгин собрал и свернул в удобные связки сухие листья - неважные дрова, но хорошую растопку.

Никого, кроме них, не было в степи - все остальные жители ещё не проснулись, в месяце Кэтуэса на севере не просыпается никто. Это Фриссгейн привык рано вставать, пока жил в Олдании. Только рыжие ленты, привязанные к некоторым стеблям, напоминали о существовании людей - такими лентами Друзья Трав по осени помечали растения, предназначенные на семена. Яркие восточные краски не выцвели за лето, и привлечённый необычным цветом Инмес уже пытался пристроить оранжевую повязку себе на хвост.

– Это не наша вещь. Повесь у пещеры, над алтарём, - покачал головой Речник.
– Соберём ленты и вернём Друзьям Трав. Помнишь, я рассказывал о них?

Квэнгин кивнул, но повязку с хвоста не снял, а добавил к ней ещё несколько. Потом увидел под сухими листьями что-то зеленеющее и начал раскапывать листву.

– Тут живое растение!
– сказал он, сам себе не веря.
– Полгода мы не видели живых растений. Тебя прокляли, заставив жить на севере, правда ведь?

– Тут хорошо, Инмес, - Речник улыбнулся и посмотрел с обрыва на тёмный от земли и палой листвы поток, иногда вскипающий белой пеной.
– И очень скоро зацветёт Хума. Ты увидишь воды Канумяэ, снежно-белые от её лепестков. Мы будем собирать янтарь и земляное стекло прямо у порога пещеры.

Речник уже мечтал нырнуть в прохладную чистую воду и плавать там наперегонки с Агва или держаться за плавники Речных Драконов. Три-четыре дня пути на юг - и он в Фейре, а там уже можно войти в Реку и не превратиться в ледышку. А потом лететь ещё дальше на юг, и ещё - к сияющей Дельте. Или посетить заброшенный храм у Огненной Кручи, разобрать весенние завалы, принесённые водой, поздравить Воина-Кота с пробуждением.

Хиндикса до земли проседала под весом мокрой травы, и пучки листьев свисали по бортам. Прозрачные плавники дрожали от холода, и всё-таки корабль летел над пенным потоком. Фриссгейн смотрел на Реку и надеялся на мирный год.

Глава 02. Замок Астанена

Снова хиндикса летела над прихотливо петляющей Канумяэ. Можно было спрямить дорогу и не следовать извивам русла, но Фрисс никуда не торопился и тихо летел к Островам Кануу, глядя на бушующие волны.

Мокрый месяц Кэтуэса прошёл, и вода понемногу отступала, оставляя на берегу опутанные тиной коряги, пучки водорослей, стекло и валуны, снулую рыбу и прошлогоднюю листву. Цвела Хума, роняя белые лепестки в бурлящую реку. Оживали деревья, свежая трава пробивалась сквозь сухую, а жители помогали ей, растаскивая старую солому на дрова. Первые куванцы уже спускались по Реке, стараясь держаться ближе к Левому Берегу. Не всегда это помогало им - Речник по пути видел, как остатки одного из плотов вытаскивали на берег. Река раскрошила толстые брёвна в щепу и сложила вчетверо...

Агва ещё толком не проснулись, лежали на дне или грелись на валунах, не открывая глаз. Им было не до людей сейчас. Холодная вода вгоняла их в дремоту. Фрисс окликнул водяных жителей с корабля, но ответа не дождался.

Инмес не принадлежал к роду Агва, но ему по весне тоже хотелось спать. Речник, собираясь на юг, думал взять его с собой, но Квэнгин отказался и остался в пещере. А значит, Фрисс не мог забрать оттуда стальную рыбу - странный артефакт был оставлен Инмесу, чтобы существо не замёрзло среди камней и холодных вод. Квэнгин пообещал запастись дровами, а если Фрисс не вернётся до осени, то и рыбой, и Листовиками. Речник просил его не кусать и не пугать соседей, а о Листовиках не переживать - летом он проживёт, а купить припасы на зиму Фрисс ещё в состоянии.

На севере просыпаются поздно... Шёл месяц Нэрэйт, но никого ещё не было на Островах Кануу, и Врата Зеркал ни разу не открывались. Только их бессменный страж, Речник Митиен, ходил вокруг дома и сгребал в кучу ветки и старые листья. Появление Фриссгейна удивило его.

– Было тихо зимой, тихо и сейчас, - сказал Митиен и предложил Фриссу мороженую рыбу, древнее куосское угощение.
– Что нового у истоков?

Речнику нечего было рассказать ему - полусонные истоки не были богаты новостями. А о своих планах Фрисс не любил говорить. Даже о таких скромных, как заказ стальных пластин в кузнице Алдера Звигнела. Он взял у Митиена пару вяленых рыбин и полетел дальше, мимо Замка Астанена, к Огненной Круче...

Много лет никто не селился у самой Кручи, и выброшенные к ней коряги и куски тины лежали на берегу до самого лета, пока у окрестных жителей не доходили до них руки. Фриссгейн долго собирал лохмотья водорослей по стенам разрушенного храма и снимал их с веток проросшего там Кенрилла.

Развалины не изменились за зиму ни снаружи, ни внутри. Фрисс постоял на пороге, привыкая к полумраку - и светильники-цериты, как бы узнав его, зажглись неярким мигающим огнём. Свет, проникающий сквозь проломы в стенах, был куда ярче.

Фрисс поклонился древней статуе - коту из красной глины, взирающему на пришельца светящимися глазами. Положил на алтарь ту рыбу, которую взял у Митиена, вылил в чашу немного крепкой кислухи.

– Силы и славы Аойгену, Воину-Коту!
– сказал Речник, следя за язычками пламени, прорывающимися из-под глины на спине статуи. Странная сила жила в этом месте...

– В этом году ты не оставишь нас, Властелин Странных Дорог?
– спросил Фрисс и протянул руку к огню. Пламя было самым настоящим, его прикосновение - обжигающим.