Подземный Нижний
Шрифт:
Впрочем, опасения в этот раз оказались напрасны. Алиса вернулась всего через час:
— Валера, Демьян, нас приглашают.
В этот раз Птицын смог идти сам. Плохо, но сам. Лекарь снабдил каким-то устройством, в котором установил очередной, свежий бафонит. Предупредил:
— Лучше бы вам поторопиться. Без моего контроля его хватит совсем ненадолго.
Слегка пошатываясь, поддерживаемый под локти с двух сторон, парень вышел на улицу и обнаружил, что за ними аж карету прислали. Почему-то ждал, что придётся пешком идти. А так всё получилось гораздо проще. Молчаливый кучер свистнул лошади, та затрусила неторопливо, Валерка облегчённо откинулся на мягкое сиденье.
—
— Не знаю, — пожала плечами Алиса. — Обычно приходится намного дольше ждать, а тут как только услышали, что помощь требуется князю Валерию, сразу отправили нарочного за распоряжениями. И карету прислали. Наверное, и в помощи не откажут.
«Да, скорее всего, не откажут, — подумал Птицын. — Вот только что за эту помощь попросят?»
Приняли компанию вежливо. В этой части тёмной стороны Валерке, по понятным причинам, бывать ещё не доводилось. Рассмотреть удалось немного — из кареты его сразу провели в «палаты каменные». Только и успел, что окинуть взглядом улицу. В верхней части города таких домов сохранилось мало, в основном на Нижневолжской, да на Покровке. Трёхэтажные, украшены богато лепниной, с белыми резными рамами. Красота! Улица, что удивительно, полностью очищена от снега, а такого даже в верхнем городе нет! Даже сейчас, когда с неба сыпался пушистый снежок, камни мостовой оставались чистыми — снег у самой земли будто сдувало куда-то в сторону и дальше, за дома. «Интересно, это какая-то магия, или просто так удачно совпало?» — успел удивиться Птицын, но потом его завели в дом, мысли о способе очищения мостовых вылетели. Внутри было как в музее. Валерка однажды побывал в усадьбе Рукавишниковых — очень похоже. Просторно, светло, красиво, самобытно. В парадной надолго не задержались. Только для того, чтобы переобуться в специальные гостевые тапочки. Вежливая молодая девушка в белом передничке даже помогла Валерке их надеть, отчего последнему было жутко неловко. Мямлить «да я сам» было глупо, а Алиса с Демьяном в тот момент тоже были заняты — тоже переобувались.
— Проходите, господин князь, — предложил мужчина в белом халате и круглых очках. С бородой клинышком. Валерка сначала подумал, что у него дежавю, потом сообразил — доктор просто ужасно похож на Антона Палыча Чехова. Просто одно лицо. — Как давно вы получили раны от ератника?
— Сегодня днём, — ответил Птицын и, бросив взгляд на часы с кукушкой возле стены, поправился: — точнее, уже вчера днём.
— Вы — сильный человек, князь Птицын. Удивительно сильный. Ваша подчинённая сказала, что ератник был очень стар? — мужчина смотрел на Птицына с искренним уважением — парень даже загордился немного.
— Да. Но меня лечили. И сейчас лечат. Бафонитом.
— Бафонит в таких случаях почти бесполезен. Не стоит напрасно тратить силы, укладывайтесь на кушетку. Сейчас мы вам поможем. Безуй уже привезли.
— Благодарю, — кивнул Птицын. — Но сначала хотелось бы знать, чем я должен буду расплатиться за вашу помощь.
— Об этом вам придётся поговорить с моим старшим. Уже после лечения. Но не беспокойтесь, ничего непосильного от вас не попросят. Услуга за услугу — не более того.
Спорить дальше сил не было, боль опять накатила, а в коленях появилась предательская слабость. Валерка даже испугался, что не дойдёт до кушетки. Однако справился. Пока укладывался, лекарь осмотрел устройство у него на голове, немного похожее на диадему, цокнул языком.
— Это ведь работа муниципального лекаря? Профессионал, судя по всему, неплохой, но отчётливо заметно, что средств и оборудования ему не хватает. Нужно будет доложить старшим, чтобы занялись этим вопросом.
Диадему с полностью почерневшим и уже рассыпающимся бафонитом доктор с головы Валерки снял.
— Да, определённо — ваша воля очень сильна. Мне довелось однажды быть раненым ератником. Не таким старым, как ваш, — лекарь говорил, не отвлекаясь от осмотра. Сейчас он мягко, едва касаясь, ощупывал раны на груди Валерки. — Да, определённо мой был гораздо моложе. И даже так мне пришлось пережить несколько очень мучительных часов, особенно после того, как началось лечение. Очень злой яд, он как будто содержит частичку души ератника. Сопротивляется, не желает уходить из тела жертвы. Но перед единорожьим безуем спасует любой яд.
Валерка тоже уже был готов спасовать — слишком непристойные ассоциации возникали при мысли о единорожьем безуе. «В каком месте единорога берут этот безуй? А если это то, о чём я думаю, то я даже не хочу представлять, какими методами его в меня будут засовывать!»
Лекарь тем временем буднично достал из кармана бархатную коробочку, а из неё — овальный матово-чёрный камень с мерцающими внутри искорками света. Очень красивый камень — глаз не оторвать. Полюбовавшись секунду камнем, доктор аккуратно уложил его Птицыну на грудь, и отошёл.
— А где безуй? — не удержался Птицын.
— Ну как же? Вот он, — лекарь, кажется, был искренне удивлён. — Неужто не догадались? Я понимаю, безуй единорога вам видеть не доводилось, но есть и другие, менее ценные, но более распространённые разновидности. Хотя бы кошачьи — уж этого добра можно найти на любом рынке. Кошки любят вылизываться, оттого и безуи у них в желудке образуются чаще…
— А… нет, не догадался. Мне как-то и кошачьих видеть не доводилось, — признался Птицын. Если б мог — непременно бы покраснел. «Камень, который образуется в желудке! Безоар, как в Гарри Поттере, только называется по-другому. А я-то успел уже напридумывать!» Настроение стремительно исправилось. Неведомая, но явно неприятная и страшная процедура обернулась чем-то будничным и совсем не стыдным — что может быть лучше?
Впрочем, радовался Валерка рано, потому что если сам процесс лечения оказался не сложным, то ощущения, его сопровождавшие, напротив, принесли массу страданй. Сначала опять стало больно. Боль за последние часы стала привычной, так что Птицын не насторожился. Однако в этот раз болью дело не ограничилось. Начались судороги — тело выгибало и корёжило как при столбняке, мышцы сводило до состояния камня. Отвратительно, когда не можешь себя контролировать, ещё хуже, если собственные выкрутасы приносят боль. В мгновения облегчения Валерка думал, от того, как его бросает по кровати, камень уже давно слетел, но нет — он как приклеенный лежал там, куда его положили, прямо на самом глубоком порезе от когтей ератника.
— Не стоит его сейчас трогать, — донеслось до парня как сквозь вату. — Ему придётся перетерпеть это самому. Потому что яд может перекинуться и на вас. Бывали случаи. Когда я говорил, что в нём есть часть души навьей твари, я не шутил.
— Я совсем забыл! У нас в машине тело ератника! Как бы не сбежал!
— Так что ж вы здесь стоите?! — возмутился лекарь. — Сейчас же нужно его сжечь! У вас есть средство? Идите, я прослежу за вашим князем. Обещаю, с ним ничего плохого не случится. Если он дожил до этого момента, то уже не умрёт.