Подземный огонь
Шрифт:
Сколько раз можно повторять: «Танцующая лошадь» – трактир хоть куда. Весь первый этаж добротного двухэтажного дома отведен под пиршественный зал для гостей. Справа, у стены пристройки, расположен длинный стол хозяина. За ним громоздятся неимоверно большие бочки с пивом или привозным розовым вином. Кстати говоря, вина в Пограничье привозят редкие немедийские купцы. Зал, размером в двадцать пять шагов длиной и пятнадцать шириной, тесно уставлен крепко сколоченными столами из сосновых досок. У столов – длинные лавки, тщательно отполированные задницами бесчисленных посетителей таверны. На стенах поставлены в грубо откованных железных кольцах
У стены, что смотрела на полночь, хозяин держал очаг. Большой очаг. Это вам не мраморный камин тарантийского дворца. Очаг обложен круглыми, прокопченными камнями, дымоход над ним прорублен в крыше дома, а на огне могут одновременно жариться три жирных окорока. Пламя в очаге бушевало яростно. Это добрый огонь, дающий тепло и радость гостям. Человека, оскорбившего главный огонь дома, хозяева могут прогнать. Потому что в Пограничье нельзя забывать – тепло и жизнь дает не солнце, но огонь от дерева. Наша страна холодная. Полуночная. Правда, в Нордхейме куда холоднее, но там и народ живет другой. Варвары, ко льду и снегу привычные.
Справа от длинного стола хозяина – достопочтенного месьора Бютта – уходила в темноту грубая деревянная лестница, ведущая на второй этаж таверны. Впрочем, «грубая» – это неправильно сказано. Лестница была сделана умело, хорошим мастером-плотником, с расчетом на любого постояльца. Пускай хоть разжиревший офирский купец пройдет – все одно ступеньки выдержат.
– Благородные гости! – этот басовитый крик прорвался через неразборчивые голоса постояльцев «Танцующей лошади» и принадлежал хозяину, толстяку Барли Бютту. Барли всегда привечает гостей, какими бы они не были – вышедшими из лучших родов дворянами или оборванными бродягами. – Благородные гости, проходите в дом!
Барли Бютт явно не хотел замечать наших удивленных лиц. А было чему удивляться. За столами (причем за лучшими, что ближе к стойке) сидели коренастые, бородатые гномы. Людей в таверне было совсем немного, а оборотней и всего-то двое. Мои родичи зажались в самый дальний уголок и, тихонько переговариваясь, отхлебывали из деревянных кружек пиво.
Волчок, которого я впустил в таверну, подошел к хозяину. Барли вытащил из-за ошейника записку, прочитал, кивнул и, отстегнув с шеи маленького оборотня кошель, отошел за стойку. Вскоре месьор Бютт принес перекидные сумки со свежеиспеченным хлебом и ветчиной, умело закрепил их на загривке волчка и пожелал тому доброго пути, а также попросил передать привет уважаемому Ториру. Наверное, Торир был главой одной из семей оборотней Брийта.
Меня поразило, что гномы относились к оборотню в обличье волка исключительно дружелюбно. Один совсем молодой карлик с едва пробившейся темной бородой даже поднес на ладони кусок баранины, которую волк незамедлительно сжевал. Остальные подгорные жители смотрели на зверя без какой-либо агрессивности, присущей людям при встрече с нашим племенем. Молодой гном сопроводил волчка до двери, раскрыл ее и громко пожелал моему родичу удачи. Удивительно. Впрочем, гномы и оборотни не являются людьми и склонны помогать друг другу – как один меньшой брат другому.
Гномы веселились. Они явно пропивали свое золото, пытаясь забыть о разрушенных подземельях, а также о том, что, может быть, вернуться в родные
– Насколько я вижу, – осторожно начал Мораддин, – вон тот гном – старейшина, – граф Эрде указал глазами на очень высокого по сравнению с остальными карликами подгорного жителя. Таковой носил добротную темно-зеленую одежду из сукна, на груди светилась искусно выкованная цепь из очень дорогого металла, похожего на серебро, а в правом ухе блистала великолепными алмазами круглая серьга. – Его стол почти не занят. Может быть, он нас пустит к себе?
– Еще чего! – искренне возмутился Конан. – Я нахожусь в стране людей! И если какие-то там…
Хальк положил руку на плечо киммерийца и я расслышал, как он прошептал:
– Мой король, может быть, не нужно нарываться на драку сразу? Давай сначала покушаем, а потом уже дерись с кем угодно…
Мораддин опередил. Граф Эрде подошел к седобородому гному, вежливо поклонился и попросил разрешения присесть за его стол. Тут же подбежал хозяин – низкорослый, толстенький и краснощекий человечек. Месьор Бютт сказал гномам, будто гостей нужно уважить и пускай эти благородные господа посидят за тем же столом, за коим изволит ужинать достопочтеннейший и уважаемый старейшина Двалин, сын Зиланта. Ты согласен, о длиннобородый?
Длиннобородый милостиво согласился.
Так мы и познакомились с Двалином и его племянником Строри – молодым и рыжебородым гномом, являвшимся наследником старейшины. Хальк, впервые в жизни увидевший живых гномов, постарался расположиться справа от Двалина, наверняка задумав как следует порасспросить старика о том, о сем…
Не успел хозяин сбегать за кружками для новых гостей, в зал ввалились Черные Драконы во главе с Паллантидом. Центурион отвечая на безмолвный вопрос Конана, наклонил голову – с лошадьми, мол, все в порядке, устроены и накормлены. Первое время гвардейцы, никогда не отличавшиеся застенчивостью, тоже стояли, переминаясь с ноги на ногу, у входа, но затем потеснили возмущенно заворчавших гномов, расселись и начали шумно требовать вина. В обеденном зале «Танцующей лошади» стало жарко и тесно.
Хальк своего не упускал. Поглаживая пальцами загривок своей белой тварюшки, свернувшейся калачиком у него на коленях, библиотекарь представился Двалину и завел чинную, но очень многословную речь. Суть оной сводилась к следующему: как было бы здорово ученым людям из Аквилонии узнать побольше о замечательном подгорном народе, именуемом гномами, каковые, как известно всем, отличаются гостеприимством, щедростью, добродушием и миролюбием. Столь грубая лесть начала оказывать действие на Двалина почти сразу. Глазки старейшины, оказавшегося, кстати, ростом мне почти по плечо, умаслились, уши раскраснелись, а правая ладонь величественно легла на навершие изумительно красивого, покрытого узорами и цветными камнями топора. Мораддин, как я заметил, тихонько ухмылялся в бороду, выслушивая Хальковы излияния.