Поединок чести
Шрифт:
София залилась краской и поблагодарила ее. Она опасалась, что возненавидит эту женщину, но дружелюбный прием тут же расположил ее к Герлин.
— Прежде им нужно заключить брак! — рассмеялся Рюдигер. — Ты не поверишь, но они благонравно живут вместе, чтобы принести клятвы верности в Лауэнштайне! А теперь обними меня, сестренка! И прекрати наконец глядеть так, словно ты увидела призрака!
Внезапно Герлин оказалась в очередных объятиях, причем она испугалась, когда Рюдигер обнял ее лишь левой рукой, в то время как правая бессильно висела на перевязи. К тому же он истощал… Ей придется откормить
— А это моя супруга Женевьева из Фалькенберга!
Рюдигер подтолкнул вперед Женевьеву, и Герлин с трудом выдавила из себя приветствие. Она тут же перешла на французский, чтобы девушка не чувствовала себя не в своей тарелке. На самом деле для нее это было легко — она свободно владела языком, но в этот день пережила слишком много потрясений.
И все же Герлин снова вспомнила о кувшине с вином.
— Я такая негостеприимная хозяйка! — заметила она. — Не хотите ли вы выпить вина?
Рыцари были не против, в то время как девушки чувствовали себя во дворе крепости скорее неуютно. София настороженно посматривала на слоняющихся без дела рыцарей. Дитмар сказал, что в Лауэнштайне все изменилось, но ей так не показалось. Она испуганно куталась в плащ.
Между тем к ним подошел виночерпий и, в соответствии со своими обязанностями, протянул Дитмару и Рюдигеру по кубку. Евреев обслуживали в последнюю очередь, и Герлин сама наполнила кубок для Соломона. Она вздрогнула, ощутив прикосновение его пальцев, когда он принял вино. И он снова зашатался. Похоже, ему было тяжело наступать на левую ногу.
— Вам нужно присесть, господин Жер… господин Соломон! — Заботливая София заметила его неуверенность, но ей все еще было непривычно называть его настоящим именем. — Долгая поездка вас изнурила.
Соломон слабо улыбнулся.
— Никакая поездка не может быть слишком долгой или слишком утомительной, если она ведет к даме сердца, — прошептал он — так тихо и сипло, что его услышала лишь Герлин. — Но нет, это ведь слова Флориса, не так ли? Или же Дитриха…
— Мне все равно, что вы говорите сегодня! — неожиданно резко сказала ему Герлин. — Вам следовало заговорить раньше! Мы с Флорисом думали, что вы мертвы. Я скорбела по вас до… — До сегодняшнего дня, хотела она сказать, но оборвала себя.
Взгляд Соломона затуманился, когда Герлин учтиво, но отстраненно обратилась к нему на «вы».
— Поначалу я не смог этого сделать, — тихо произнес он. — А потом… Когда я узнал, что вы… что вы снова с Флорисом…
— Но ведь он наверняка был бы рад вас увидеть! — простодушно сказал Дитмар. — Отличное вино, матушка! Мы будем пить его, после того как войдем с Софией в круг рыцарей, не так ли? Но что, ради всего святого, они тут делают? — Он указал на рыцарей во дворе крепости, чьи взгляды, которые они бросали на женщин, ему не понравились. Рыцари ухмыльнулись в ответ на его вопрос. — Кто вы такие? Я не припоминаю, чтобы приветствовал вас в своей крепости. Вы из чьей-то свиты? Какого-то гостя? Тогда вам наверняка следует позаботиться о лошадях вашего господина, или начистить его доспехи, или заняться чем угодно, для чего он вас притащил сюда. Думаю, точно не для того, чтобы вы бродили по двору моей крепости и заглядывались на девушек.
— Вашей крепости? — с ухмылкой переспросил один из
Дитмар сверкнул глазами на мужчин.
— Нет, она не хозяйка здесь, — твердо произнес он. — Я хозяин этой крепости. И дама, которой вы досаждаете своими взглядами, — моя будущая супруга. Так что если вы не хотите, чтобы я выдворил вас отсюда, берите своих лошадей и убирайтесь! Ваш господин Леопольд вскоре последует за вами. Сегодня госпоже Лютгарт некогда будет беседовать с ним.
Дитмар с вызовом посмотрел на мужчин, и Герлин вздрогнула, заметив, что Рюдигер и Соломон инстинктивно схватились за мечи. Правда, Рюдигер лишь попытался это сделать, забыв о больной руке, а у Соломона не было меча, отчего он уже отвык, так как в Тулузе жил под видом христианина.
Между тем во дворе появилось несколько рыцарей Лауэнштайна, да и виночерпий положил руку на меч. Непрошеные гости поняли, что противник превосходит их силой, так что больше они не сомневались в том, кто хозяин Лауэнштайна. Дитмар торжествующе, а София с изумлением наблюдали за тем, как они уходят со двора.
Герлин окинула взглядом путников. Она не могла сейчас продолжать спорить с Соломоном. И он, и Рюдигер, и девушки выглядели обессиленными. Лишь у Дитмара энергия, похоже, била ключом. Герлин невольно улыбнулась, когда поняла, как направить эту энергию в нужное русло.
— Дитмар, сейчас я укажу вам всем ваши комнаты и велю протопить баню, чтобы позже вы могли помыться. Возможно, перед этим ты посетишь покои госпожи Лютгарт и официально попросишь руки ее дочери. Думаю, Рюдигер захочет тебя сопроводить.
Рюдигер расплылся в улыбке и подмигнул сестре. Герлин почувствовала облегчение. Что бы ему ни пришлось пережить, чувство юмора он не потерял.
— Тогда мы заодно вежливо попрощаемся и с господином Леопольдом, — сказал он.
Герлин рассмеялась и почувствовала такую легкость и такое воодушевление, каких не испытывала уже много лет. Провожая девушек и лекаря наверх, в их комнаты, Герлин видела, что Соломону тяжело подниматься по ступеням, но он отмахнулся, когда Женевьева предложила помочь ему. Он был гордым, он не хотел выглядеть перед Герлин больным. А она…
— Я рада, — тихо сказала она, открывая перед ним дверь в самую уютную комнату из всех имеющихся в замке. — Да, я рада.
Глава 3
София принарядилась, правда, ей пришлось довольствоваться тем, что она привезла с собой в седельной сумке. Герлин позаботилась о том, чтобы ее темно-зеленую рубашку и платье приглушенного зеленого цвета просушили и разгладили к тому моменту, как София вышла из бани. Девушка расчесала волосы перед невероятно красивым венецианским зеркалом, которое обнаружила в своей комнате. Герлин неохотно рассталась с ним — ведь это был последний подарок ее приемной матери Алиеноры. Но в зеркале должна отражаться красивая молодая женщина, — ее будущая невестка. София понравилась бы королеве Алиеноре. Медальон, который Дитмар когда-то подарил Софии в Майнце, был Герлин гораздо дороже. Сын вернул ей его после возращения в Лауэнштайн, и она теперь будет беречь его как зеницу ока.