Поединок соперниц (Исповедь соперницы)
Шрифт:
Их голоса раздавались то справа, то слева, но хвала Всевышнему, — не приближались. Я сидела, боясь пошевелиться, и у меня невыносимо ныла поясница. К тому же я начала мерзнуть — мои ноги были мокры насквозь. Все, что я могла себе позволить, это нащупать поблизости более сухое место и перебраться на него. Там я снова замерла, скорчившись и обхватив обеими руками живот, где снова и снова начинал биться ребенок. Теперь он причинял настоящую боль, и это меня пугало.
Сколько прошло времени? Мрак окончательно сгустился, в небе появились звезды, холодные, как волчьи глаза. Я стучала зубами, но боялась пошевелиться, потому что мои преследователи не уходили,
Я молилась Пречистой Деве, святой Хильде и всем прочим известным мне святым, умоляя скрыть меня от беспощадных преследователей.
В какой-то миг от напряжения и пережитого ужаса я впала в полузабытье и очнулась от того, что вновь зашевелилось дитя. Я прислушалась, все еще не веря, что вокруг царит тишина. Вдали глухо ухнул филин — и больше ничего.
Я была одна в глухом и безлюдном месте, и нужно было что-то предпринимать. Поднявшись на ноги, я не смогла сделать ни шагу — так затекли ноги, и пришлось выждать некоторое время, закры глаза от боли. Я чувствовала себя невероятно слабой и разбитой.
Собравшись с духом, я огляделась. Холодное пустое безмолвие. Взошла луна, розоватая от морозной дымки. В ее свете я различила в отдалении черный силуэт колокольни Саймона. Той самой, которую ему уже никогда не достроить…
Куда идти? Первой моей мыслью было вернуться в деревню у стен монастыря Святой Хильды. Но что-то подсказывало мне — преследователи станут искать меня именно там. Ведь первоначально я бежала именно в том направлении, на это указывала и оброненная мной шаль. Значит, в противоположную же сторону? Но я не сомневалась, что мои враги обшарят все окрестные хутора, и никто из здешниз крестьян не сможет защитить меня.
Я снова взглянула на колокольню Святого Дунстана. Но ведь там, рядом с церковью, живет отец Мартин! Он посадит меня в лодку и доставит в Тауэр Вейк. Как же я мечтала оказаться в старой, доброй башне Хэрварда!
Осторожно выбравшись на тропу, я постояла, растирая ноющую поясницу, а затем двинулась вперед и вскоре оказалась во мраке леса. Убегая от преследователей, я и не заметила, как разбита и изрыта копытами и колесами эта тропа. По ней возили камень и лес к церкви Святого Дунстана, а теперь вода, стоявшая в колеях, еще и замерзла. Двигаться по этой тропе я могла только с величайшим трудом, и каждый шаг приходилось отвоевывать у этой ледяной ночи.
Спустя некоторое время я вышла к тому месту, где нас с Саймоном поджидали пятеро всадников. Мертвые тела лежали на прежних местах, но внезапно из глубины леса донесся протяжный волчий вой. Нужно спешить — скоро волки явятся на запах свежей крови.
В какой-то миг меня охватило полное бессилие. Все тело ломило, мышцы лица окостенели от напряжения и холода, а горло и грудь горели огнем. Только вспомнив о ребенке я смогла продолжать путь, по наитию обходя рытвины и коряги, балансируя в скользких колеях, стараясь не поддаваться панике. Меня не покидало ощущение, что мои преследователи совсем рядом — идут за мной, насмехаясь над моей беспомощностью и страхом.
Мои глаза настолько привыкли к темноте, что, выйдя из леса, я сразу же различила силуэт колокольни с темнеющей рядом тростниковой кровлей старой церкви. Не там ли подстерегают меня враги? Однако ребенок подгонял меня, и я двинулась вперед. «Да свершится воля Божья», — твердила я про себя, творя крестное знамение.
Никогда прежде я не замечала, каким ярким может быть свет луны. Но теперь, пока я пересекала открытое пространство между лесом и церковью Святого Дунстана, мне казалось, что меня видно за десятки миль. Поэтому я перевела дух лишь тогда, когда смогла спрятаться за штабелями бревен, сложенных на строительной площадке. Колокольня Саймона чернела совсем близко, похожая на стоящий вертикально остов корабля в паутине строительных лесов. Бедолага Саймон считал ее прекрасной, но на меня это сооружение нагоняло страх — длинные проемы окон верхнего яруса казались пустыми глазницами, следящими за каждым моим движением.
Старая деревянная церковь казалась куда привычней и уютней. Она располагалась почти вплотную к колокольне, и мне понадобилось бы совсем немного времени, чтобы пробраться к ней. Но я медлила, прислушиваясь. Глубокая тишина. Дощатые времянки, где хранились инструменты, стояли запертыми с тех пор, как работники покинули строительство на зиму. Но отец Мартин должен быть здесь.
С того места, где я стояла, я видела приоткрытую дверь церкви и даже различала слабый свет внутри. И это было странно. Домом священнику служила небольшая пристройка у церкви, а сама церковь обычно запиралась на ночь. Почему же сейчас ее дверь отворена? Уж наверняка там не запоздалые прихожане — я бы различила гул возносящих молитвы голосов, если бы это было так.
Я припомнила, что именно сюда собирался привезти меня Саймон. Не значит ли это, что с самого начала мои враги выбрали старую церковь Святого Дунстана местом сбора, зная, что в такие холодные дни фэнлендцы нечасто посещают службы?
Но это были всего лишь догадки, и глупо было отступать, поддавшись страху. Поэтому, обогнув колокольню, я приблизилась к открытой двери и осторожно заглянула внутрь.
В церкви горел факел. Его пламя металось, бросая вокруг неровные красноватые блики. И в этих отсветах я увидела, что близ алтаря лежит распростертое человеческое тело. Когда же человек пошевелился, пытаясь привстать, я узнала отца Мартина.
Я бросилась к нему, и увидела, что его руки и ноги связаны волосяными путами, а во рту кляп. Когда же я вынула его, священник захрипел пересохшей гортанью и тяжело закашлялся. Отдышавшись, он произнес:
— Жива! Слава Святому Дунстану!
Пока я возилась с путами, отец Мартин, задыхаясь и кашляя, поведал мне, что в его церковь на закате прибыли графиня Бэртрада, Гуго Бигод и еще трое наемников. Заметив священника, графиня тут же повелела его умертвить, но Гуго и его люди побоялись лишить жизни священнослужителя и попросту связали его. Пока злодеи дожидались здесь сумерек, из их речей священник понял замысел этих пятерых и принялся молить святого Дунстана, чтобы кто-нибудь из прихожан явился на службу и он смог бы освободиться и предупредить меня. Но в день Святой Хильды фэнлендцы предпочитают посещать торжественное богослужение в обители этой праведницы.
Когда мне удалось избавить его от пут, отец Мартин глухо застонал, растирая затекшие руки и ноги. Несколько минут не мог пошевелить ими, и на его лице читалось страдание.
Наконец он перевел дух.
— Лучшее, что сейчас можно сделать, дитя мое, — это убраться отсюда подобру-поздорову. В зарослях у заводи стоит челнок, и я отвезу тебя в Тауэр Вейк. Бедная девочка, на тебе лица нет!
Я и впрямь чувствовала себя прескверно. Но уже то, что рядом со мной была живая человеческая душа, вселяло в меня бодрость. Отца Мартина я знала с детства, он всегда заботился обо мне и был добрым другом.