Поединок страсти
Шрифт:
Кэйт на мгновение задумалась.
— А как насчет того, чтобы стать директором нашего большого зоопарка?
Он отрицательно покачал головой.
— Если вам нужен человек с настоящим опытом в сафари, то ищите белого охотника.
— Белого охотника? Каким образом я могу разыскать белого охотника в самом центре Техаса?
— Ты можешь дать объявление сама или подыскать что-нибудь подходящее в рекламе, — лаконично ответил Команчо, беря Кэйт за локоть и вьюодя ее из-за стола.
Когда они въехали в город, уже наступила прекрасная звездная
Внезапно воспоминания нахлынули новой волной.
— Ты вообще соображаешь, что делаешь? — воскликнула Кэйт.
— Нам нужно поговорить, — ответил Команчо.
— Мы весь день только и делали, что говорили! — Кэйт отодвинулась от него, насколько могла позволить кабина.
Забившись в угол, она смотрела на Команчо, пытаясь угадать, о чем он думает. Кэйт по-прежнему не доверяла ему. Но самым ужасным и приводящим ее в бешенство было то, что сейчас на себя она не могла понадеяться. Однажды Кэйт уже поддалась, к своему нескончаемому сожалению, его обаянию. Нельзя допустить этого вновь.
— Нравится тебе это или нет, но мы с тобой повязаны, Кэйт, — сказал Команчо. — Я знаю, что ты этим не очень-то довольна и хочу расставить все точки над «i».
— Считай, что уже расставил. — Она потянулась к своей сумочке, чтобы достать сигарету. — Теперь, если не возражаешь, я хотела бы отправиться домой.
Еще до того как Кэйт успела что-либо сообразить, он выхватил у нее из пальцев сигарету и выкинул в окошко машины.
— Тебе не идет курить.
— С каких это пор ты мне указываешь?! Ты ведь с самого детства толкал меня на разные сомнительные поступки, заставляя делать то, что даже дурак счел бы опасным.
— Мы должны расставить все точки над «i», — повторил Команчо. — Ты до сих пор сердишься на меня за то, что было много лет назад. Но, может, забудем? Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.
Десять лет разлуки вдруг исчезли, словно их и не было. Глаза Кэйт заблестели от слез.
— Хорошо. Раз уж ты взялся так решительно выяснять отношения, то слушай. Этим утром ты сказал, что ты умеешь держать слово. А как же тогда, много лет назад? Мы договорились, что будем переписываться, когда ты уедешь в колледж. Хоть ты никогда не желал этого замечать, но только из-за своей привязанности я позволяла тебе так жестоко с собой обращаться. Когда мы были детьми, я шла на все, лишь бы привлечь твое внимание. В ночь перед твоим отъездом в колледж, я даже позволила тебе стать близким мне человеком. Но ведь это совершенно ничего для тебя не значило, не так ли?
— Постой. Во-первых, не говори так, как будто стала жертвой моей похоти. Насколько я помню, ты тоже хотела этого. И если хочешь знать, то тогда я был почти влюблен в тебя.
— Тогда что же случилось?.. Ну же! — почти крикнула Кэйт.
Команчо продолжал молчать.
Тогда она стала отвечать самой себе:
— Да, конечно же, черт побери, я знаю, что случилось! Ты уехал в колледж и тут же влюбился в какую-нибудь дурочку. У вас это происходит быстрее,
— Не говори ерунды. Я ждал десять лет, чтобы сказать тебе правду. Правда, теперь единственное, что тебе остается, это поверить мне на слово. Мой отец видел нас в ту ночь.
— О, Боже! — пробормотала Кэйт.
— На следующее утро по дороге в аэропорт состоялся наш первый и последний мужской разговор.
Команчо закрыл глаза, вспоминая этот один из самых тяжелых в его жизни дней. В его памяти всплыл образ отца, сидящего за рулем потасканного грузовичка. Тогда он выглядел очень решительно и вместе с тем неловко в своем единственном костюме.
— Это замечательный день, — говорил Орри, жуя свой любимый табак. — Никогда не думал, что кто-нибудь из моих потомков будет удостоен колледжской стипендии. Как жаль, что твоя мать… — голос Орри ломался, от волнения и переходил на хрип.
Команчо знал, что время превратило его мать в памяти Орри в Божество. Он говорил, что она была индейской принцессой, для которой обернулось трагедией дурное отношение к ней окружающих людей. Однако
Команчо, в отличие от отца, стыдился своей матери даже после ее смерти. Несколько выцветших фотографий сохранили материнский облик: кожа принцессы была абсолютно красной.
Он унаследовал ее скулы и черный, как смоль, цвет волос и все детство боялся, что станет еще больше похож на мать. В далеком теперь уже прошлом Команчо был уверен, что она безбожная падшая тварь, бежавшая с другим мужчиной, после того как Орри получил серьезную травму спины и не мог выступать на родео.
— Ты молодец, — голос Орри прервал тревожные мысли Команчо, — ты почти все сделал отлично. Но есть кое-что плохое. Я не спал прошлой ночью и решил пройтись, подышать свежим воздухом. Я увидел, как ты пошел к реке… В общем, там я видел тебя с мисс Кэтлин.
Команчо покраснел. Сознание того, что отец шпионил за ними, расстроило его чуть ли не до слез.
— Я не обвиняю тебя, сынок, — голос Орри был неожиданно мягок. — Я когда-то тоже был молод и полон надежд, поэтому, поверь мне, надо прекратить это с самого начала.
Команчо был потрясен. Лучше умереть, чем слушать, что говорит отец.
Но, может, он не правильно понял Орри? Может, отец говорит совсем о другом?
— Ты о чем? — с замиранием сердца спросил Команчо.
— Надо прекратить такого рода отношения с мисс Кэтлин до того, как это заметит ее отец. Хэнк Прайд — суровый человек. Он не простит того, кто обесчестил его дочь.
— Ты ничего не понимаешь! — Команчо был в ярости:
— То, что ты видел прошлой ночью… В общем, это было впервые. Я не сделал бы ничего, что могло принести вред Кэйт или Хэнку — какая разница. Просто так получилось. Но теперь она слишком много для меня значит!
— Конечно же, принимая во внимание, что образования у твоего отца почти никакого, ты вряд ли послушаешь меня. Но ее обо всем можно прочитать в этих чертовых книгах! Больше всего на свете нужна интуиция. Моя собственная подсказывает, что Хэнк Прайд немедленно прогонит нас обоих, как только узнает о случившемся.