Поединок в «Приюте отшельника»
Шрифт:
В комнате зазвучали аплодисменты. Все шумно поздравляли Глорию: «Какой удивительный талант!», «Божественный дар!» Идиотки! Как они смешны с их банальными дифирамбами! Держась чуть поодаль от остальных, Жюли прислушивалась к своим чувствам, как сердечник, «караулящий» больное сердце, и постепенно успокаивалась. Прадин сам себя скомпрометировал; он был то ли оасовцем, то ли членом Фронта освобождения Алжира, и Жюли снова встала на сторону правосудия. Одна строчка на клочке бумаги может оказаться куда действенней бомбы. А теперь…
К ней подошла Глория.
— Можешь сказать, почему не пришла Нелли?
В этот момент появилась Кларисса с надушенным конвертом в руке, Глория
— Прочти.
— У меня нет очков…
— Это от Монтано.
Моя дорогая!
Мне бы очень хотелось быть сейчас среди Ваших гостей! Говорят, Вы бесподобная рассказчица, по переезд оказался делом утомительным. Докажите, что не сердитесь, приходите отпраздновать мое новоселье, когда все будет готово. До скорого свиданья.
Преданная Вам Джина.
— Какое нахальство! — кричит Глория. — Чихать я хотела на ее преданность! Да кем она себя воображает? Пусть убирается к черту со своим новосельем!
Она вдруг ужасно бледнеет, и Жюли сжимает ее плечо.
— Не вздумай расплакаться, не смей! Подожди, пока они уйдут.
Глория задыхается.
— Беги за доктором, — приказывает Жюли Клариссе.
— Нет, только не это, — стонет Глория. — Сейчас все пройдет. Я тебе говорила… Сегодня с корабля без предупреждения сбежала Нелли. Завтра ее примеру последуют другие. Я не заслуживаю подобного обращения.
Глава 10
Доктор Приёр отвел Жюли в сторонку.
— Причин для особого беспокойства нет, — тихо сказал он, пока Кларисса оправляла постель. — Но за ней нужно понаблюдать. Вашу сестру что-то тревожит, теперь я в этом совершенно уверен. Вы знаете, в чем дело? Она ни с кем не ссорилась?
— Уверяю вас, все здесь прекрасно относятся к Глории.
— Ей кто-нибудь пишет?
— Нет. Она получает только выписки с банковских счетов, но их настоящей корреспонденцией я бы не назвала.
— Ваша сестра все еще сама ведет свои финансовые дела?
— Нет. Всем занимается поверенный, надежный человек, так что на этот счет мы можем быть спокойны.
Доктор медленно сложил стетоскоп и покачал головой.
— Ничего не понимаю. В семейных делах полный порядок, в финансах — тоже. Дом у вас просто замечательный. Нет ни малейшего повода для огорчений. И тем не менее что-то ее гложет. Она все хуже спит. Потеряла аппетит. Сегодня утром температура у нее повысилась до 37,8°. Будь мадам Глории тридцать, я не видел бы в этом ничего страшного, но в ее возрасте к малейшему отклонению от нормы нужно относиться предельно внимательно. Никаких органических поражений я не нахожу. Если позволите, я приглашу на консультацию коллегу. Он великолепный невропатолог, но ей мы этого не скажем, чтобы не драматизировать ситуацию.
Доктор вернулся к Глории и сказал натужно-бодрым тоном, каким обычно обманывают больных:
— Отдохните хорошенько, мадам. Все будет в порядке. Время не представляет угрозы для столетних дам. Один мой близкий товарищ отдыхает сейчас на Лазурном Берегу, он будет счастлив познакомиться с вами. Вы согласитесь принять его завтра или послезавтра? Когда-то он играл на виолончели, прекрасно знает ваше имя и искренне вами восхищается.
— Пусть поторопится, — шепчет в ответ Глория. — Возможно, мне недолго осталось.
— Ну что за глупости! — делано возмущается доктор.
Глория обреченно машет рукой.
— Все, чего я хочу, — произносит она с изумительно сыгранной отстраненностью, — это дожить до Дня всех святых. А потом…
— Почему так?
— В этот день моей сестре исполнится сто лет, — объясняет Жюли.
Доктор
— Обещаю, вы дождетесь праздника всех святых… и проживете еще очень долго.
Жюли провожает врача до дверей.
— Для Глории это не религиозный праздник и не юбилейная дата, а нечто исключительное, волшебное. 1 ноября ей собираются вручить орден Почетного легиона.
— Вот почему она так волнуется! Вы меня успокоили, но кое-чего я все-таки не понимаю. Предвкушение радостного события должно было бы взбодрить вашу сестру, а она испытывает страх. Как вы это объясняете?
— Думаю, она просто любит жаловаться. Ей просто необходимо чувствовать себя центром мироздания.
— Согласен, но все-таки есть что-то еще.
В то утро Жюли выкурила несколько сигарет на холме под соснами, наплевав на настоятельные просьбы садовников не делать этого из-за опасности возгорания. Доктор Приёр никогда не угадает причины страха Глории, а вот невропатолог может представлять опасность. Будет задавать вопросы и сообразит, что соседство с Джиной пагубно для пациентки, как тень манцинеллы. [30] Что, если он посоветует Глории переехать? Жюли ясно сознавала, что Монтано — ее единственное «оружие». Если она лишится этого козыря, останется умереть первой, снова сыграв роль жертвы. Она приложила столько усилий ради возмездия, которого ждала тридцать… нет — сорок! — лет, а теперь Глория может снова ускользнуть. Жизнь чудовищно несправедлива. Судьба ласкает только своих любимчиков, и ничего с этим не поделаешь.
30
Манцинелловое дерево, или манцинелла — вид деревьев семейства молочайные, одно из самых ядовитых деревьев на планете.
Нет, Глория ни при каких обстоятельствах не должна покинуть «Приют отшельника». Придется действовать решительно и быстро. До праздника всех святых осталось… она по привычке подсчитала на несуществующих пальцах… три месяца… Целых три месяца. У нее позади вся жизнь с ее серыми буднями, а эти три месяца, они… подобны крутой и опасной горной дороге. Самый простой выход — позвонить хирургу, дать согласие на операцию и обо всем забыть.
Жюли давно взвешивала все «за» и «против». Если она ляжет в больницу, Глория застрянет на острове, но, если все кончится плохо (скорее всего, так и будет), сестра ее переживет. «Я снова проиграю…» — думает Жюли, подставив лицо ветерку. Вдалеке, между соснами, проглядывает позолоченное солнцем море, но Жюли ничего не видит и не слышит, она составляет «расписание смертей», охваченная нетерпением и страхом, как игрок, бросающий на зеленое сукно последние жетоны. Партия в любом случае подходит к концу. Они обе обречены, но кто уйдет первой? Холодно разобранная по пунктам ситуация потеряет свою остроту. Со времен флорентийской аварии Жюли только и делала, что боролась с угрызениями совести, как преступная малолетняя мать, убивающая своих новорожденных детей. Теперь она спокойна. Остается решить последнюю проблему.
Жюли встала, стряхнула с юбки иголки и вернулась в «Ирисы», никого не встретив по дороге. Обитатели «Приюта отшельника» вставали поздно, поэтому до полудня газоны не подстригали и транзисторные приемники не включали. Бедный Юбер Хольц и его великолепный рояль! Жюли полностью овладела собой. Ее план готов, она предусмотрела все ходы.
Войдя в дом, Жюли сказала, что пообедает фланом, и спросила, какое меню выбрала Глория.
— Морской язык под сметанным соусом и абрикосовый пирог.