Поединок в «Приюте отшельника»
Шрифт:
Глория зарыдала, потом крикнула:
— Приходи немедленно!
В вестибюле Жюли столкнулась с председательшей.
— Скажите мне правду, Жюли, вы наверняка в курсе. На телевидение позвонила Глория?
— Не знаю.
— Кто-то сообщил на канал, что две дамы, живущие в «Приюте отшельника», готовятся отпраздновать столетний юбилей. В сезон отпусков интересных событий происходит немного, и начальство решило снять сюжет у нас, тем более что информатор уточнил: одна из юбилярш — бывшая актриса.
— А имя этот аноним назвал?
— На линии были помехи.
Глория лежит в шезлонге, она в прострации. На сей раз удар достиг цели. Мадам Жансон и Жюли удрученно переглядываются.
— Дорогая моя, — восклицает председательша, — не нужно так огорчаться, все обойдется. Я тоже расстроена, если это шутка, то очень дурного толка.
Глория качает головой и шепчет усталым голосом:
— Это все она… Хочет, чтобы подумали, будто я выставляюсь… Да что она себе позволяет…
У нее перехватывает горло, и она жестом просит помочь ей подняться.
— Какой ужас! — шепчет председательша на ухо Жюли. — Ваша сестра совсем плоха.
Откашлявшись, Глория продолжает:
— Я их не приму. Пусть общаются с Монтано.
— Но Джина тоже отказывается! — с отчаянием восклицает мадам Жансон. — Она так и заявила: если вы не дадите интервью, то и она не даст. Сейчас вся съемочная группа сидит на лестнице рядом с моим кабинетом. Можете себе представить, какое это производит впечатление?
Глория молча мотает головой. Нет, и еще раз нет.
— Но почему? — взрывается мадам Жансон.
— Потому что она лжет, потому что решила воспользоваться моей усталостью и слабостью, потому что…
— Послушайте, дорогая, я знаю Джину. Она в конце концов впустит их в дом, согласится позировать, да еще и назовет себя единственной и неповторимой столетней юбиляршей. Вот что будет, если вы продолжите упорствовать.
Глория закрывает глаза. Ей нужно подумать. Мадам Жансон тихо говорит Жюли:
— Думаю, она уступит.
Глория шевелит губами, и они наклоняются, чтобы разобрать слова.
— Я — настоящая…
Председательша тяжело вздыхает.
— Ничего не выйдет. Лучше оставить ее в покое, — говорит Жюли.
— Но что мне делать с журналистами? — Мадам Жансон вот-вот расплачется.
— Скажите правду: да, в «Приюте отшельника» действительно живут две очень старые дамы, одна из которых сейчас не совсем здорова. Пусть разбираются с другой.
— Пойдемте вместе, Жюли, окажите мне услугу. Вы лучше сумеете все объяснить.
Телевизионщики подкреплялись сандвичами и весело перешучивались, ожидая решения виновниц торжества. Увидев Жюли и председательшу, все вскочили, а один, одетый в кожаную куртку и кепочку с помпоном, пошел им навстречу, сияя улыбкой.
— Итак, мадам, это вы…
— Нет, — перебила его Жюли. — Я — ее сестра. Сейчас я вам все объясню…
Она рассказывала, они записывали… Так, понятно, пианистка… Можно взглянуть на ваши руки?.. Великолепно… Жюли Майёль, через «ё».
Жюли увлеклась. После шестидесяти лет молчания наступил час ее славы.
— Давайте отправимся к вам, проведем съемку, запишем звук. Вы еще раз опишете обстоятельства той ужасной аварии. Возможно, вы согласитесь снять перчатки — для крупного плана. Сто лет — чепуха, а вот такая жизнь, как ваша… Это впечатляет.
Он был простодушен, как ребенок-сладкоежка, дорвавшийся до именинного торта, но Жюли не была шокирована. У нее в душе расцветало давно забытое, сладкое, восхитительное чувство: «Я жива!» Президентша согласно кивала и семенила рядом с Жюли.
— Спасибо, дорогая. Стервятники жаждали интервью — они его получили. Пусть ваша сестра и Джина пеняют на себя. Вы так замечательно все им рассказали. Сколько же страданий выпало на вашу долю!.. «Франс 3» получит свою сенсацию, и репутация «Приюта» не пострадает.
Они устроились в гостиной, и Жюли начала скорбное повествование, избавляясь от подавленных воспоминаний и невысказанных упреков и жалоб. Она совсем лишилась сил, но чувствовала себя отомщенной, а Глория и Джина в это время яростно переругивались по телефону, не стесняясь в выражениях.
Когда Монтано перешла на неаполитанское наречие, Глория швырнула трубку и лишилась чувств. В таком состоянии ее и обнаружила Кларисса. Когда мучители-телевизионщики наконец ушли, Жюли впервые ощутила «ту самую боль».
Глава 13
Статья и фотография Жюли появились в местной газете под броским заголовком «Пианистка с мертвыми руками». У берегов острова курсировали лодки с туристами. Люди фотографировали, снимали на камеру. Серфингисты и водные лыжники мчались наперерез катеру, вскидывая руки в приветственном жесте, чем ужасно нервировали Марселя. Обитатели «Приюта» были в ярости.
— Мы поселились здесь, потому что хотели покоя, а теперь…
— Как и обе наши старушки! — огрызалась мадам Жансон. — Все было бы в порядке, не реши кто-то — да-да, кто-то из нас! — позвонить на телевидение.
— Сделайте же что-нибудь! Положите конец этим нетерпимым навязчивым приставаниям. В конце концов, есть другие пансионы и дома престарелых!
— Вы забываете, что они больны.
— Да неужели?! Вчера вечером мадам Монтано сидела в своем садике.
— Не она. Мадам Бернстайн и ее сестра.
— Что-то серьезное?
— В их возрасте все серьезно.
Доктор Приёр был уклончив. Он каждый день навещал Глорию, осматривал ее, не находил никаких признаков недомогания и не мог объяснить, почему пациентка слабеет на глазах. У Глории ничего не болело, но она совершенно потеряла аппетит, и ее мучила бессонница. Куда подевалась полная сил женщина, которая совсем недавно с молодым пылом делилась воспоминаниями о пережитом? Глаза Глории потускнели. Руки высохли и словно бы лишились плоти.