Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
— Вот мы и рубили, — промычал Вилков.
— На дне речном, — усмехнулся Коньков.
— Если вы везете, к примеру, машину дров и на обочине увидели брослые дрова, так неужели не остановитесь и не подберете? — спросил, горячась, Семынин.
— Мне, например, другое известно — когда бригадир остановился, чтобы подобрать этот брослый лес, топляк то есть, то не кто иной, а вы сами избили его. Мол, не жадничай.
— Кто это вам сказал? Бригадир? — поспешно спросил Семынин.
— Нет, — помедлив, ответил
— Ну, дак спросите самого бригадира. Он знает, кто его бил.
— А вы не знаете?
— Нет. Мы не видели, — твердо ответил Вилков.
— Чудеса в решете! — усмехнулся Коньков. — Может быть, не видели и то, как топляк заготовляли? Откуда кран пригоняли?
— Кран из Америки, — ответил серьезно Вилков.
— А если кроме шуток?
— Дак ведь кран-то один на всю запань, — сказал Семынин. — А работал он у нас в свободные часы. Какие тут секреты?
— Кран работал, а вы дурака валяли. Бригадир нанимал сплавщиков со стороны. Сроки горели… и в конце концов плоты остались на мели. Вот и секрет!
— Это он вам говорил? — спросил Вилков, с прищур-кой глядя на Конькова.
— Давайте так договоримся — спрашиваю я, а вы отвечаете.
— А мы не подследственные! — отчеканил Семынин.
— Зато ваш бригадир подследственный. И может быть, вам не все равно, будет он осужден или оправдан.
Вилков впервые глянул на него открыто и спросил без обычной своей враждебности:
— Чего же вы хотите от нас?
— Хочу ясности. Значит, так, сплавщики со стороны работали, а вы гуляли?
Вилков опять насупился.
— Такая уж судьба наша, капитан, — усмехнулся Семынин. — Когда мы работаем, они гуляют. А мы гуляем — сплавщики работают. Взаимовыручка.
— Ага! Довыручались до того, что без гроша в кармане остались, — Коньков упорно глядел на Вилкова, ждал от него ответа.
И Вилков ответил:
— Капитан, если вы ждете, что мы начнем клепать друг на друга, так напрасны ваши ожидания. Этого не будет. Мы все вместе работали, вместе и отвечать будем.
— А за что отвечать? — воспрянул протестующе Семынин. — За то, что позарились на дармовой лес и с погодой просчитались? Так мы уж наказаны за это — до весны без расчета остались.
— Значит, виноватых нет?
— Вам виднее. А мы все сказали, — Вилков встал и направился к выходу.
За ним двинулся и Семынин.
— Это не разговор, — сказал им вслед Коньков.
— Разговор на эту тему исчерпан, — прогудел в дверях Вилков.
Однако разговаривать им пришлось в тот же вечер и на ту же тему, только не с капитаном, а с Боборыкиным.
В гостинице он появился сразу после Конькова. Поселился Боборыкин на окраине города у старого приятеля — продавца сельпо, но с гостиницы глаз не спускал. Как только узнал, что капитан беседовал с лесорубами, так и заявился с черным пузатым портфелем
— Ребятки, у меня дело к вам, — зашел прямо в номер. — А сперва причастимся по махонькой и закусим чем бог послал. — Открыл портфель, вынул две бутылки водки, кусок копченой свинины и две банки иваси. Одну бутылку разлил сразу всю по стаканам, сала нарезал: — Я был в прокуратуре… И в райисполком заходил. Связи кой-какие остались, — подмигнул Вилкову. — Все ж таки я здесь не последним человеком служил. У меня дела по запани. Попутно поинтересовался вашими делами. Кажется, вам что-то светит. Давайте за удачу, одним дыхом! А потом все вам выложу.
Сам выпил целый стакан и, заметив, что Вилков половину не допил, удивился:
— Это нехорошо! Это ты не водку, а зло оставил. Допей, допей!
— Ладно тебе каныжить, — покривился Вилков и взялся за сало.
— А ты не обижайся. Я такой человек — у меня все начистоту. Для начала скажу: вашего орла взяли под следствие…
— Знаем, — перебил его Семынин. — Капитан приходил к нам.
— И что же он предлагал вам?
— Ничего. Так, познакомились, — сказал Вилков.
— И вы не рассказали капитану, что за фрукт ваш бригадир? — удивился Боборыкин.
— А с какой стати? — спросил Вилков.
— Ни хрена себе! Ведь деньги-то он истратил не просто ничейные, а ваши кровные денежки.
— Наши деньги на перекате сели, — сказал Вилков.
— Но чудак-человек, сплавщикам кидал он по десятке на рыло из вашего фонда!
— И правильно делал. Мы ж не работали.
— Правильно?! По десятке в день!
— А ты попробуй, отработай свои восемь часов, а потом еще вкалывай с пяти вечера и за полночь. Поворочай-ка бревна шестнадцать часов в сутки! Вот тогда и поглядим, сколько ты запросишь.
— Им же еще запань платила!
— А ты хочешь, чтобы они даром вкалывали?
— Вот вы и вкалывали даром. Я тебе, дураку, пытаюсь втолковать это, а от тебя отскакивают слова как горох от стенки.
— Ты подбирай выражения, не то можешь язык прикусить.
Во время этой неожиданной перепалки Семынин молчал, с опаской поглядывал на распалявшегося Вилкова.
— Ну, ладно, ладно! — стал утихомиривать его Боборыкин. — Я ж к вам с добрым сонетом. Начальство намекнуло, что делать надо. По знакомству, понял? А сделать надо вот что: напишите заявление в прокуратуру; так, мол, и так — наш бригадир или прораб он? Как вы его называете? Не считался с коллективом, заставлял работать в сверхурочные часы и даже по выходным дням. А за то, что мы не соглашались, подменял нас незаконным наемом со стороны, переплачивал случайным рабочим, доводя тем самым нас до отчаянного положения. Ну и все в таком роде. Напишите и завтра же подайте заявление. Вам все выплатят, все до копейки. Точно говорю. Суд прикажет!