Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
— Лес нужен в хозяйствах, а хозяйство вести — не штанами трясти. Вон, нахозяйничал! — указал Коньков на бумаги в папке. Взял одну расписку: — Ну, что это такое? Полюбуйся на документ! — Прочел: — «Мною, бригадиром Чубатовым, куплены за наличный расчет в магазине Потапьевского сельпо тросу оцинкованного 100 метров за 250 р., бухта каната просмоленного — за 100 р., проволоки сталистой за 50 р. В чем и расписываюсь — И. Чубатов. Товар продал Г. Пупкин…» Что это за
— Пупков, — ответил Чубатов, — продавец Потапьевского сельпо.
— И ты хочешь всерьез доказать, что цинковый трос и проволоку, да еще канат купил в сельпо? Смешно! Это одно и то же, что купить слона в посудной лавке. У кого купил канат и трос, ну?
— Вы лучше спросите, что бы я мог делать без того каната, без троса, без проволоки в лесу? Как лес трелевать? Чем? Мне ведь этого добра никто в районе не дал. Да и где они его возьмут?
— Между прочим, резонно. — Коньков помолчал. — Но, когда вас отправляли в тайгу, ведь знали же наши заказчики, что без такелажа вам не обойтись?
— Конечно! Что они, дети, что ли?
— Как же выходили из положения?
— Бумагу сочинили, — ответил Чубатов. — А что они еще могут придумать? — он достал из бокового кармана бумажник, извлек оттуда сложенную вчетверо бумагу, развернул ее и подал Конькову: — Вот она. Это справка, то есть вроде оговорки, которая прикладывается к деньгам и выдается мне на руки. На подотчет! И наставление и оправдание денежных затрат.
Коньков взял эту справку-памятку и прочел вслух:
— «В случае необеспеченности такелажем бригадир сам приобретает его за счет ремстройгруппы, но не выше установленных норм и существующих цен».
— Н-да, — Коньков повертел в руках эту диковинную бумажку, осмотрел, словно музейный экспонат, положил в папку. — Сколько положено было истратить вам на такелаж по нормативам?
— Дак нет никаких нормативов! На практике за прошлые годы установлено было, что на заготовку полутора тысяч кубов тратили на такелаж тысячи две рублей. Ну, примерно столько же и теперь затратили, а заготовили на полтыщи кубов больше.
— И вам их не списывают?
— Нет. И плюс к тому — четыре тысячи за подъем топляка. И даже те деньги, что на аванс израсходовал, тоже не списывают.
— Так, так! — Коньков взял из папки еще одну расписку. — А это что за такелаж купили вы у лесника Голованова?
— Это я сани купил у него и подсанки.
— Сани за четыреста рублей?
— А что ж вы хотите? Шесть саней да шесть подсанков. Сани по сорок рублей, подсанки по тридцать. И того — четыреста двадцать.
— А какая им государственная цена?
—
— А лошадей где вы брали?
— В удэгейской артели у Кялундзиги.
— А где документы?
— Сгорели, и дыму не было! Какие документы, капитан? Охотники приезжали на зимовье, привозили продукты, пушнину отвозили, а лошадей давали нам в работу. И сами помогали. Мы им платили. У меня там записано. Они подтвердят. Не даром же работали! Но попробуй взять расписку с удэгейца! Он тут же сбежит.
— Все это очень мило. Но как вы докажете, что деньги эти, — Коньков ткнул в бумаги, — пошли на заготовку леса, а не куда-то еще?
— Дак лес-то заготовлен! Чего же мне доказывать?
— Вы как дите неразумное… — с досадой сказал Коньков. — Да за один этот трос, приобретенный на стороне!.. Ведь кто-то положил эти деньги в карман не по закону.
— Значит, если бы я пригнал лес, то все было бы по закону. А поскольку плоты сели, то и такелаж я не имел права покупать и заготовлять лес. Плоты эти теперь, значит, незаконные?
— На все есть свои правила, — уклончиво ответил Коньков.
— Ну, тогда возьмите шестнадцать тысяч рублей, поезжайте в тайгу и заготовьте две тысячи кубометров по правилам. Поезжайте! Деляну отмерят. Все остальное добывайте, где хотите… Ну?!
— Я заготовкой леса не занимаюсь.
— А мне зачем она? Мне нужен этот лес? Да в гробу я видел его, в белых тапочках! Но меня же просили. Христом богом умоляли. Достань леса, привези! Задыхаемся! Для кого же я старался? Для себя, что ли?
— Но ведь не даром же.
— А вы еще хотели, чтоб я даром старался? Шкуру на скулах обмораживал, руки в кровь сбивал, изворачивался, голодал… И все даром?
— А что у вас с Боборыкиным? — стараясь остудить не в меру распалявшегося Чубатова, спросил Коньков. — Почему он так зол на вас?
— Живодер он и сука! — зло сказал Чубатов. — Хотел продать мне свои излишки. А я ему дулю показал. Поднял у него под носом шестьсот кубов топляку. И по дешевке. Вот он и взбесился…
— Веселый вы человек, Иван Чубатов.
— На настроение не жалуюсь, капитан. Надеюсь, вы мне его не испортите?
— Не знаю… По крайней мере, не уверен. Одно могу сказать: мне не до смеху.
— Да вам по службе не положено. Ваша форма требует от вас строгости поведения. Это мы понимаем.
— А где хранятся лесные излишки у Боборыкина?
— Сгорели. А может быть, и сам поджег. Он — патентованный жулик.
— Вы можете это доказать?