Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
— Вот что, Петя. Я прогуляюсь малость, а ты за вещичками присмотри.
— Слушаюсь, — привычно подчинился Петро, выскочил, скрипя протезом, из ряда, подхватил чемодан, вещмешок и споро припрятал их под прилавок. Капитан слегка кивнул, командирски благодаря, и, шикарно лузгая семечки, двинул в людское море. Он развлекался: щупал перекинутые через чьи-то плечи брюки, листал диковинные книги, рассматривал, присев на корточки, рассыпанные на плащ-палатке металлические финтифлюшки.
То ли мальчик, то ли старичок раскладывал
— Отгадай бубновый туз — унесешь рублей картуз! — кричал мальчик-старичок и двигал, вскидывал три карты.
— Хочу рублей картуз, — сказал капитан и вытянул из своей пачки радужную сотенную.
Мальчик-старичок мгновенно показал ему карты и снова замелькал. Помелькав, заявил торжественно:
— Не отгадаешь туза — стольник мой, отгадаешь — триста твои.
— Готовь триста. Отгадал, — лениво сказал капитан и, стремительно вскинув руку, вырвал из рукава старичка спрятанную карту, потом опять не торопясь перевернул карты на фанерке. То были шестерка, девятка, валет.
— Гони три сотни. — Капитан показывал, держа двумя пальцами, бубнового туза.
— Грабят! — тонко завопил мальчик-старичок. И за спиной у капитана с угрозой поинтересовались:
— Ты ще бандитствуешь, офицер?
Тельник под грязной белой рубашкой, а поверх стеганка, косой чубчик под малокозыркой-восьмиклинкой с хвостиком и круглая прыщавая харя с неряшливой молодой щетиной.
— Я тебя не звал, приблатненный, — холодно сказал капитан.
— Вица, он деньги отнять хочет! — проплакал мальчик-старичок.
— Убогого обижаешь! — осудил капитана прыщавый.
— Иди отсюда, пока я из тебя убогого не сделал, — настойчиво посоветовал ему капитан. И мальчику-старичку: — Давай проигрыш!
— Вица, убьет!
— Бандюга! — возликовал прыщавый и слегка толкнул капитана плечом. От неожиданности тот попятился, но тотчас был возвращен на прежнее место: до чрезвычайности похожий на прыщавого, только не прыщавый, был уже за спиной капитана. Тут же их стало четверо. Капитан оглядел их всех и вдруг жестко приказал на отработанном командирском крещендо:
— Солдаты, ко мне!
— Сдрейфил, гад! — выкрикнул прыщавый и замахнулся. Капитан нырком ушел от удара, одним шагом сблизился с прыщавым и ребром ладони врезал ему по шее. Прыщавый еще мягко усаживался на землю, а капитан, мигом развернувшись, уже был лицом к оставшейся троице. Но троица растворилась в толпе, потому что из толпы пробивались к капитану солдаты. Один. Второй. Третий.
Третий, высокий, широкоплечий, с полным бантом ордена Славы, спросил строго:
— Что здесь происходит?
— В три листика играем, — ответил капитан, глядя на то, как мальчик-старичок, склонившись над прыщавым, любопытствовал радостно:
— Больно, Вица, да? Больно?
Прыщавый сидел на земле и ничего не понимал. Подковылял на протезе красномордый Петро — обеспокоенный:
—
— Вещички мои там не уведут? — Капитан нагнулся, поднял оброненного в заварухе бубнового туза, постучал в спину мальчика-старичка пальцем. — Гони проигрыш, убогий.
Мальчик-старичок показал обиженное личико:
— Ты его не угадал, ты его у меня из рукава вырвал!
Солдаты захохотали. Один из них, хохоча, мотал головой, приговаривая:
— Ну, Семеныч, ну, артист!
А высокий добавил как само собой разумеющееся?
— Деньги-то отдать придется.
Семеныч заплакал и полез за пазуху.
— Откуда ты такой лихой, капитан? — осведомился высокий.
— Я-то отсюда. А откуда здесь вся эта шелупонь? — Капитан принял от Семеныча деньги, пересчитал и бережно приложил их к объемистой своей пачке. — Ну, братки, давайте знакомиться. Капитан Смирнов. Смирнов. Смирнов.
Он жал руки, а в ответ неслось:
— Сергей. Борис. Миша. Петро.
А бедный Вица все сидел на земле.
Рынок редел, когда паренек лет шестнадцати, интеллигентный такой паренек, высокий, худенький, складный, с карточной полбуханкой под мышкой, не глядя по сторонам, решительно пересекал его. В крайнем ряду шумели. Паренек посмотрел туда и увидел серьезно загулявшую компанию капитана Смирнова. Пятеро у прилавка, а меж ними бутылка, граненые стаканы, морщинистые соленые огурцы. Мешок с семечками одиноко стоял в стороне. Паренек подошел к нему, застенчиво осведомился:
— Почем семечки?
— Двадцать рублей, — не оборачиваясь, ответил Петро.
— А полстакана можно?
— Клади червонец и сам насыпай.
Паренек точно отмерил полстакана, высыпал семечки в карман и сказал тихо:
— Саша, пойдем домой.
Капитан Саша поднял рассеянные подвыпившие глаза, лицо его дрогнуло, и, звучно втянув в себя воздух, спросил у паренька, уже зная:
— Алик? Алька?
Паренек всхлипнул и шагнул к Саше. Здоровой правой рукой тот схватил Алькину голову за затылок, с силой прижал к орденоносной груди и затих.
— Пусти. Орденами карябаешь. — Алик вывернулся из-под Сашиной руки и поднял сияющее свое лицо.
— Алик, Алька, — повторил Саша.
— Брат? — поинтересовался высокий широкоплечий Сергей.
— Друг. Вместе книжки читали, — ответил Саша и, любовно потрогав Алика за щеку, спросил: — Где покарябал-то?
— Нигде, — грубо ответил Алик, ощущая всеобщее внимание. Свершилось то, что уже целый месяц жаждала его неспокойная и виноватая мальчишеская душа: к нему, невоевавшему, вернулся старший друг — офицер, герой войны. А этот друг спокойно расположился в компании случайных знакомых и вовсе не спешит встретиться с ним. Конечно, все справедливо: они были там, в грохочущем аду, а какое им дело до щенка, просидевшего все эти годы за ученической партой. Хотелось плакать, но Алик не заплакал.