Поединок. Выпуск 10
Шрифт:
Ничего не говоря, Алик ухватился за нижние углы мешка. Держась правой рукой за горловину, Саша подсел, и они вдвоем ловко вскинули увесистый мешок на Сашино плечо.
— Порядок! — одобрил Саша.
— Я тебе больше не нужен? — холодно осведомился Алик.
Саша через левое плечо серьезно посмотрел на него, ответил:
— Нужен. Пока до рынка дойду, раза три плечо менять придется.
А у рынка вовсю шуровал народ: воскресенье, базарный день, барахолка. Раздвигая мешком плотные ряды, порядком взмокший, Саша и идущий следом Алик прорвались, наконец, к ряду, где царствовал Петро. Саша скинул мешок, достал носовой платок,
— Я тебе больше не нужен? — опять спросил Алик.
— В баню пойдем.
— У меня тренировка, — сказал Алик, повернулся и пошел.
Саша рассматривал его осуждающую спину, когда подковылял Петро.
— Привет, Сашок, что это у тебя?
Саша лихо хлопнул по упитанному мешочному торсу:
— Почем сегодня рис?
— Красненькая стакан…
— Весь мешок оптом за сколько возьмут?
— Любая половина.
— Зови перекупщика, Петро!
Вас не забыть, московские бани военных лет. Гостеприимно принимая в свои жаркие чертоги вечно мерзнувших от постоянной голодухи москвичей, вы вместе с городской пылью и заводской копотью смывали с них усталость и тоску, равнодушие и тревогу.
И вас не забыть, коричнево-зеленые, размером меньше спичечного коробка, кубики мыла, от которых волосы становились легкими, а отмытая кожа чисто поскрипывала под растирающей ее ладонью.
Саша отстоял длинные очереди в Песчаные бани. Очередь за билетами. Очередь за кубиками мыла. Очередь в раздевалку. Он разделся, обнажил молодое, сильное, в многих местах изуродованное железом тело и вошел в мыльную.
Он тщательно мылился большой мочалкой…
Он темпераментно хлестал себя веником…
И опять неистово тер себя грубым лыком…
Он отмывался.
Саша брился, когда отражением в зеркале мелькнуло за серым вечерним окном чье-то лицо. Саша стремительно развернулся. На него грустно и внимательно смотрел Сергей.
— В дверь заходи! — недовольно посоветовал Саша.
Сергей стоял в дверях.
— Зачем ты это делаешь, Сашок?
— Что я делаю? — поинтересовался Саша, озабоченно оценивая в зеркале качество своей парикмахерской работы и выражение Серегиного лица. С грустным всепониманием старшего Сергей неохотно усмехнулся и прямо спросил:
— Где ты взял этот рис?
— Какой рис? — Саша решительно захлопнул походное свое зеркало и мокрым полотенцем вытер лицо.
— Хватит придуриваться. Откуда у тебя рис?
Саша налил в ладонь одеколона, зажмурившись, умылся из горсти, охнул, открыл глаза и весело встал:
— Нашел.
— Где?
— Ну ладно, Серега! Был рис и нет риса!
— Ты украл его. — Сергей сел за стол и стал рассматривать свои руки.
— Я нашел этот рис, — раздраженно повторил Саша. — Еще чего?
— Больше ничего.
Накатывала волна командирского гнева, и Саша, не сдерживаясь, жестко и повелительно предложил младшему по званию:
— Тогда вы свободны, сержант, можете идти.
— Я не сержант. Я — инвалид, — тихо напомнил Сергей. От этого напоминания нехорошо стало Саше. И он уже попросил, скрывая, что просит:
— Не лезь в мои дела, Серега. Договорились?
— Не договорились. — Сергей поднялся. — Но, в общем, твои дела — это твои дела. Самому делать, самому и отвечать…
— Извини. Я спешу. Меня девушка ждет, — прервал его Саша.
Сергей подошел к нему, взял за
— Не делай этого, Сашок.
— Что не делать-то? С девушкой в ресторан не идти, что ли?
Рассмотрев сердитые Сашины глаза, Сергей засмеялся, ласково толкнул в грудь и решил:
— Ох, и дурачок же ты! Мальчишка! Ну, иди в ресторан. Девушка ждет.
Но сначала он ждал девушку, отутюженный, начищенный, надраенный, при всех регалиях лихой капитан. Он стоял посреди двора и, ожидая Ларису, беспрерывно здоровался со знакомыми. Лариса изредка поглядывала в окно на эту прелестную картину, одевалась и причесывалась не торопясь. Последний раз рассмотрев в зеркале и платье с плечами, и прическу валиком, и себя — хорошенькую, яркую, озорную, — она королевой явила себя двору. И фронтовой принц по достоинству оценил стать и наряд своей королевы.
— Нет слов, — потрясенно произнес он и от избытка чувств ударил себя кулаком в грудь. Ордена и медали зазвенели.
Музыканты истово играли довоенное танго, и однорукий певец вместе с оркестром душевно рассказывал:
Утомленное солнце нежно с морем прощалось, В этот час ты призналась, Что нет любви…Лариса и Саша устроились за отдельным столиком у стены в ресторане «Астория» и в ожидании заказа глядели на жующих и танцующих. Были здесь всякие. Свой брат фронтовой офицер догуливал отпускные, усталые спокойные люди молча отдыхали, молодые компании озабоченно и, как им казалось, незаметно подсчитывали деньги для оплаты неминуемого и астрономического счета. А плотные коротенькие людишки без возраста гусарски прожигали жизнь: демонстративно разговаривали на весь зал, громко чокались, залихватски взвизгивали в танце. И дамы при них были плотные, небольшие, чрезвычайно энергичные — все, как одна, блондинки.
— Откуда у этой сволочи деньги? — вяло спросил Саша.
— Откуда деньги у сволочи, ясно. Вот у тебя откуда?
— У меня по случаю.
— Это по какому еще случаю?
— По случаю того, что я живой с войны вернулся.
— Темнишь?
— Темню.
— Так надо?
— Надо, Лара.
— Ну ладно, о себе не хочешь, говори обо мне. Хорошее.
Саша откинулся в кресле, слегка опустил веки и начал:
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам бог любимой быть другим.Он замолк. Лариса погладила его руку, лежавшую на столе.
— Господи, как хорошо! — И догадалась вдруг: — Это правда, Саня?
— Нет, — Саша помотал головой, засмеялся. — Хотелось бы, но нет.
— И слава богу, — облегченно решила Лариса. — Я в этом году медицинский уже кончаю. А что ты в мирной жизни делать собираешься?
— Осенью в педагогический поступать буду.
— А не скучно учителем?
— Ты вон как Пушкина слушала. А пацаны?