Поединок. Выпуск 14

В семь часов утра в токийском районе Асакуса скучно и серо, не то что вечером. Район крупных универмагов и театров, ресторанов и клубов, баров и дискотек оживает с заходом солнца. Утром — лишь поток автомобилей, направляющихся в деловые кварталы столицы, в Маруноути и Касумигасэки, и толпы одинаково одетых и одинаково спешащих на работу людей.

Маленький

«пикап» Ёсико Сэгэва двигался в обратном от центра направлении. На свободном сиденье лежал список клиентов. Ёсико оставалось объехать еще три дома.

Сегодня, как и почти каждый день, они с мужем встали в половине четвертого утра, чтобы ровно в четыре быть на самом большом в мире рыбном рынке близ улицы Харуми. Исао и Ёсико Сэгэва держали небольшой ресторанчик, где посетителям подавали исключительно суси — блюдо из кусочков сырой рыбы, уложенных на колобки политого уксусом риса. Сырая рыба обязательно должна быть свежей, и они ежедневно обновляли свои запасы. Рыбный ресторанчик достался им от рано умершего отца Есико. Родители Исао погибли в войну. Сэгэва усыновили его, дали свою фамилию. С детства Ёсико привыкла начинать утро с поездки на рыбный рынок, раньше с отцом, теперь с мужем.

На огромном, пахнущем морем рынке — тысячи людей: рыбаки, покупатели и туристы. Оптовый рынок — одна из достопримечательностей Токио. Покупатели — повара больших ресторанов и владельцы мелких, хозяева рыбных лавок в высоких, до колен, резиновых сапогах — тщательно выбирали рыбу.

Сэгэва знали, у кого из рыбаков самый хороший товар. Отбор рыбы — ответственное дело. Если суси не понравится, завтра постоянные клиенты пойдут к конкурентам, а ресторанчик Сэгэва, как и большинство таких мелких заведений, существовал благодаря постоянным посетителям. Кое-кто из них заказывал суси на дом.

К приготовлению суси Ёсико не допускали. И ее отец, и Исао считали, что это не женское дело. В пять часов утра Исао Сэгэва с рыбой приезжал в ресторан, где его уже ожидали двое помощников — молодых ребят.

В Токио почти десять тысяч ресторанов, где можно поесть суси. Сэгэва открывали свое заведение в десять утра и работали без перерыва почти до полуночи. Коробки с суси для тех, кто регулярно заказывал это блюдо на дом, Исао готовил сам. К рыбе — грибы в соевом соусе и овощи, приправленные имбирем. Отдельно в каждую коробку клали кувшинчики с соевым соусом, лимонным соком и хреном — это приправа.

Суси, доставленное на дом, — дорогое удовольствие. Только состоятельные люди могут себе это позволить. Низко кланяясь, Ёсико Сэгэва вручала коробки прислуге своих клиентов.

Последним в ее списке значился Нирадзаки — депутат парламента от оппозиции.

Дверь в этом доме открывалась только после того, как бдительная привратница получала от жильцов соответствующей квартиры подтверждение, что они действительно ждут этого человека. И Ёсико Сэгэва, хотя обе привратницы, сменявшие друг друга, знали ее в лицо, пришлось подождать, пока не завершатся телефонные переговоры, сопровождавшиеся извинениями за беспокойство. Поблагодарив привратницу, Ёсико пошла к лифту. Лифт был занят, и желтый огонек, отмечая этажи, полз вниз. Двери раздвинулись...

На крик Ёсико прибежала пожилая привратница с журналом комиксов в руках.

Молодая женщина, насмерть перепуганная, прижалась к стене. Коробка с суси упала на пол, нежные ломтики тунца валялись на ковре. Из открывшегося лифта торчали худые ноги в идеально начищенных черных туфлях. Где-то

в глубине лифта, залитого мягким светом ламп, многократно отраженных зеркалами, виднелась отливающая серебром голова с неестественно выпученными глазами.

Над младшим инспектором Акидзуки в токийском полицейском управлении посмеивались. За ним водилась одна слабость, вполне оправдывавшая поэтическое сочетание двух иероглифов, составивших его фамилию, — «осенняя луна». Младший инспектор увлекался старинной поэзией. Весной он донимал коллег, декламируя хокку о распускающихся в апреле цветках сакуры:

Чужих меж нами нет, Мы все друг другу братья Под вишнями в цвету.

Если одну неделю с языка у него не сходила хрестоматийная хокку Басе:

Перед вишней в цвету Померкла в облачной дымке Пристыженная луна, —

то, скажем, в следующий понедельник он радовал своего соседа по комнате только что открытым для себя хайку XVIII века:

Эй, повремени! В колокол пока не бей — Сакура в цвету.

Всю эту неделю он восторгался танка Какиномото Хитомаро:

Вздымается волна из белых облаков, Как в дальнем море, средь небесной вышины, И вижу я — Скрывается, плывя, В лесу полночных звезд — ладья луны.

Поэтические склонности, однако, не мешали младшему инспектору Акидзуки заниматься своим прозаическим ремеслом.

— Мы приехали через несколько минут после вызова, — докладывал он своему начальнику. — Труп Нирадзаки обнаружила Ёсико Сэгэва. Она привезла суси для семьи Нирадзаки, которая заказывает это блюдо в ресторане Сэгэва уже несколько лет. Ёсико приезжает в этот дом два раза в неделю в одно и то же время. Служанка семьи Нирадзаки забирает у нее рыбу и расплачивается.

— С самим Нирадзаки Сэгэва встречалась?

— Только в их ресторане. Обычно Нирадзаки вставал поздно. У него плохой сон, засыпал только под утро. Когда я поднялся на десятый этаж, никто из семьи еще ничего не подозревал. Служанка была на кухне. Жена Нирадзаки — она только что проводила мужа — и сыновья завтракали.

— Когда вы сказали им, что произошло, не заметили ничего странного?

— Нет, — решительно ответил Акидзуки. — Они вели себя так, как ведут люди, потерявшие близкого и дорогого человека.

— А почему Нирадзаки вышел из дому так рано?

— Когда его жена смогла отвечать на вопросы, она сказала, что мужу позвонили из штаб-квартиры партии и попросили срочно приехать.

— Проверь на всякий случай.

Акидзуки сделал пометку в блокноте.

— Теперь самое сложное, — младший инспектор наморщил лоб. — Ровно в семь часов жена Нирадзаки закрыла за ним дверь. Часы висят у них в коридоре, идут правильно. Старший сын тоже слышал звук захлопывающейся двери и посмотрел на часы. В семь часов пять минут в дом вошла Ёсико Сэгэва, вызвала лифт. Значит, Нирадзаки был убит в этот промежуток.