Поединок. Выпуск 14
Шрифт:
« Вопрос.Почему вы участвовали в продаже автомашины, вам не принадлежащей?
Ответ.Моя дочь плохо разбирается в таких делах.
Вопрос.Что вас лично связывает с гражданином Умаркуловым А. Г.? Какие услуги вы ему оказывали, а он вам?
Ответ.У нас с гражданином Умаркуловым приятельские отношения. Он привозил мне иногда в подарок дыни и виноград, а я дарила ему иногда зефир в шоколаде, помадку и другие сладости, приобретенные через наш фирменный магазин.
Вопрос.За какую сумму
Ответ.Она была продана по государственной цене, установленной на данную машину.
Вопрос.Назовите лиц, у которых вы заняли деньги для покупки автомашины «Жигули».
Ответ.Мне было бы неприятно вовлекать друзей в уголовное дело за услугу, которую они мне оказали».
Из плана работы следователя Ермакова
«1. Провести очную ставку между Гороховой К. А. и Умаркуловым А. Г. для устранения противоречий в их показаниях.
2. Возбудить ходатайство перед исполкомом городского Совета народных депутатов о даче согласия на привлечение к уголовной ответственности депутата Гороховой К. А. по признакам статьи 182 Уголовного кодекса РСФСР за отказ от дачи показаний в качестве свидетеля».
Еще в первом нашем разговоре Галина Ивановна Дудко просила меня обратить внимание на неожиданную замену следователя, которая произошла в самый разгар следствия. Я нашел в материалах дела соответствующий документ.
«...Следователь тов. Ермаков затягивает следствие, отвлекаясь на выяснение обстоятельств, не имеющих отношения к возбужденному делу о причинении тяжких телесных повреждений гражданину Петрушину...
В соответствии с вышеизложенным постановляю:
1. Дальнейшее ведение следствия поручить юристу первого класса тов. Матвееву К. Н.
2. Постановления следователя тов. Ермакова о проведении очной ставки между гр-ном Умаркуловым А. Г. и Гороховой К. А. и о возбуждении ходатайства на предмет привлечения к уголовной ответственности депутата горсовета тов. Гороховой К. А. отменить.
Прокурор города, советник юстиции Кушак С. Т.».
Из показаний потерпевшего Петрушина Б. В. (продолжение)
«Когда «Москвич» был продан, Светлана затеяла разговор о переводе «Жигулей» на ее имя. Я решительно отказался участвовать в новых операциях (а точнее, махинациях), не хотел вязнуть еще больше в болоте, куда они меня тащили. Но Светлана, а особенно мамаша расценили мой отказ, конечно, иначе: что, мол, я хочу машину присвоить. Тут же родилась идея «Жигули» продать, якобы для того, чтобы машина не мешала нашей любви. Мне надоело так жить, я ушел и забрал машину, что было, конечно, для Гороховых самым страшным ударом. Я знал, что с ним они не смирятся, попробуют схитрить и переиграть, лишь бы заполучить машину назад. И ждал, какой метод для этого изберут.
Но вся беда в том, что Светланы мне не хватало. Просто очень не хватало, хотя в этом стыдно признаться. Особенно сейчас. Я почувствовал какую-то пустоту. Я очень тосковал без нее, сам не знаю почему. И, кажется, я был уже готов на все, лишь бы Светлана позвала меня обратно. И тут как раз она позвонила...»
Запись в блокноте — о разговоре с Сашей Харламовой, той самой кареглазой девочкой из ПТУ, у которой было четыре друга.
«Спорим о «доказательствах»
Над этим вопросом человечество бьется давно, но ответа все нет. «Вашу Светлану, — невпопад говорит Саша, отвечая на какие-то свои мысли, — мне жалко. По-моему, она металась, металась, чтобы ее кто-нибудь понял, а не понял никто. Хотя вы с этим не согласитесь».
Но я еще не был готов ни согласиться, ни возразить».
Из показаний Петрушина Б. В. (окончание)
«...Она предложила все забыть, начать жить по-хорошему, как когда-то. Долго уговаривать меня не пришлось, тем более что я вообще не понимал, из-за чего мы ссоримся. Все у нас имелось для нормальной жизни, а не получалось.
Я был, по правде, очень счастлив, что Светлана одумалась. Значит, все еще можно поправить! Но главное, она приготовила мне подарок. Сказала, что хочет настоящей семьи и чтобы мы жили отдельно от матери. Более веского доказательства для меня быть не могло.
Мой ответный подарок Светлане был гораздо скромнее. Я решил продать машину, раз она так нам мешала. Я уже договорился на следующий день сдать ее на комиссию, о чем Светлане и сообщил. Я думал этим обрадовать жену, а получилось наоборот. Она разволновалась, стала просить не делать глупости, прокатиться сначала по Чехословакии, провести там наш новый «медовый месяц», а уж потом продать. И что она это сделает лучше, чем я. Про Чехословакию я услышал впервые, но, кажется, в тот вечер был согласен на все, тем более что мне-то машина никак не мешала, это Светлана с мамашей заклинились на машинах, а не я.
Мы договорились по всем пунктам и скрепили наш уговор царским ужином, который жена приготовила. В холодильнике лежал свежий свиной окорок, мы нарубили топориком отбивные, Светлана их зажарила, и еще она достала из подвала, из неприкасаемого материнского запаса, старую домашнюю наливку, которую здесь подавали на стол в совершенно исключительных случаях, а точнее, вообще не подавали...
...Я давно не испытывал такого наслаждения, такого чувства уверенности в завтрашнем дне. И Светлану такой ласковой, заботливой, нежной еще не видел... С этим ощущением я и заснул. Сколько спал, сказать не могу, проснулся, может быть, от движения, шума или толчка, точно не знаю. Первое, что я спросонок увидел: Светлана стоит на коленях, возвышаясь надо мной с топориком в руках. Это теперь я знаю, что у нее был топорик, а тогда, в первое мгновенье, он показался мне огромным топором. Светившая в окно луна хорошо освещала комнату, все было отчетливо видно, я запомнил эту картину на всю жизнь.
Светлана не произнесла ни звука, и, по-моему, она сначала даже не осознала, что я открыл глаза. Занесла топор, но я шевельнулся, и удар пришелся плашмя по виску, причинив только царапину. Ужас сковал мою речь, иначе я не могу объяснить, почему не крикнул. Все вообще длилось считанные мгновенья и в полной тишине. Выражение глаз жены я не помню. Но мне хорошо запомнилось, как в лунном свете отливала матовым блеском ее ночная рубашка.
Светлана снова взмахнула топориком. Я инстинктивно заслонился левой рукой. На этот раз удар был точен...»