Поединок. Выпуск 14
Шрифт:
Следователь Ермаков, которого я разыскал, был уже не следователем, а юрисконсультом сельхозуправления в пригородном районе. Сказать, что он встретил меня без всякого энтузиазма, — значит не сказать ничего. Отчаяние и тоска отчетливо отразились на его лице, так и не исчезнув до конца нашей короткой встречи. Он замкнулся и на все мои вопросы отвечать отказался. «Что есть, все в деле», — повторял он, уставившись в пол. «Ничего не знаю», «Я теперь из другого ведомства», «Обращайтесь к прокурору»... Чтобы как-то разговорить его, я спросил про совсем уж невинные вещи, даже не очень-то мне интересные: как
Вадим позвонил мне в гостиницу, договорился о новой встрече.
— Я догадался, — сказал он прямо с порога, — зачем вы меня искали. Кассета?..
— Какая кассета? — лучезарно сфальшивил я. — Про что это вы, не понял...
Он поморщился:
— Перестаньте, у вас плохо получается. Я, конечно, дурак, но все-таки не настолько.
— Вы не дурак...
Вадим перебил:
— Я, конечно, дурак, коли связался с таким чудовищем, как Светлана. Но это, простите, факт моей биографии, и только моей. Теперь слушайте... — он вытащил из портфеля ветхий кассетник. — Всю целиком — не надейтесь... Я выбрал то, что действительно интересно. Чтобы вы не заблуждались, будто она давно замышляла убийство.
С хрипом и скрежетом заработал кассетник, послышался звук льющейся воды, стук посуды, привычная интонация диктора — где-то вдали работал телевизор. На этом фоне ясно различались голоса Светланы и Калерии Антоновны.
Вадим разрешил мне записать в блокнот их разговор. Предупредил:
— Пленку я сотру. Доказательств, что вы это слышали лично, у вас не будет. Прошу учесть.
— Я учту. Давайте по-честному... — мне показалось, что самое время спросить его прямо. — Вы почему в суд не явились? Не хотели расспросов про эту кассету?
— Да... — вздохнул он, одарив меня ироничной улыбкой. — Такой примитивности я от вас, признаться, не ожидал. Во-первых, про кассету никто не знал. Во-вторых, где доказательства?
— Тогда зачем же... — я ждал подтверждения того, в чем нисколько не сомневался. — Зачем же вы уклонялись?
Нарочитая пауза перед ответом должна была подчеркнуть всю меру его морального превосходства.
— Вы считаете... — он еще немного помедлил. — Вы считаете, это было бы пристойно? Что я должен был делать в суде? Уличать? Топтать? Злорадствовать?
У меня вертелся ответ: «Рассказать правду». Но я промолчал.
Когда точно состоялась беседа, что записана на кассете, при каких условиях сделана запись, почему вообще Вадим решился на столь необычный шаг, — ничего этого я не знаю: обладатель кассеты отказался сообщить подробности. С точки зрения криминалистики юридической силы эта запись не имеет. Голоса никто не идентифицировал. Вадим утверждает, что мать «беседует» с дочерью. Так и будем считать.
« Дочь.Вы мне все... Вот где... Все, все!.. Ты можешь это понять?
Мать.Глупости твои понимать...
Дочь.Чего ты вообще хочешь? Ну чего тебе от меня надо? Чего вы мне жизнь поломали?
Мать.Пошли
Дочь.Отлипни! Я в твою личную жизнь не вмешиваюсь.
Мать.У меня ее нет.
Дочь.Есть. Не строй из себя (следует не слишком печатное выражение. — А. В.).
Мать.Это, по-твоему, жизнь? Божье наказание, а не жизнь. Для тебя... (следует непечатное выражение. — А. В.).
Дочь.Для меня не надо. Я сама.
Мать.У тебя не получается. Даже с этой шмакодявкой.
Дочь.Ничего, как-нибудь.
Мать.Три ха-ха!..
Дочь.Если ты не отлипнешь... И Димка, и вонючка этот... с гаремом и «мерседесом»... Я знаешь что сделаю? Всех, поняла?
Мать.Давай начинай. (Долгое молчание, стук посуды, голос диктора сменился музыкой.) Я тебе просто удивляюсь, Светлана: девка в соку, кровь с молоком, тебе мужика, чтобы жизнь понимал, а тянет на комарье. Хлопнуть, и то жалко.
Дочь.Я, кажется, сказала...
Мать.Это у тебя по отцовской линии. В нашем ролу сморчков не подбирали.
Дочь.Я, кажется, сказала... Сказала или нет? Ты русский язык понимаешь? Я сама хлопну, кого надо... (Срывается на крик.) Я для любви создана, понятно? Чтобы меня на руках носили. И будут носить, чтобы ты знала! А в Африку можешь сама. Там таких (следует полупечатное слово. — А. В.) дефицит. (В крике слышатся слезы.) Уйди! Уйди! Не трогай. Никого мне не надо. Одна буду жить.
Мать. Пять ха-ха!» (Здесь кассетник выключен.) Когда мы слушали запись, Вадим дал такой комментарий:
— Димка, жаба, шмакодявка, комарье и сморчок — это все я. Не сочтите за бахвальство. Кстати, вы писатель, у вас большой словарный запас, объясните, что такое шмакодявка? В энциклопедии я не нашел.
— Это что же, — в свою очередь, спросил я Вадима, — они всегда на таком жаргоне объяснялись?
— При мне никогда. Впрочем... Арго, просторечье, разговорный язык — это же клад для писателя. Скажите спасибо, что я дал вам возможность послушать.
Как мы помним, явившись с повинной, Светлана передала следствию письма, которые обнаружила у Бориса — в кармане его пиджака.
Вот текст этих писем, приобщенных к уголовному делу. Даты автором не проставлены, поэтому располагаю их по хронологии, вытекающей из содержания, не ручаясь за точность.
«Боря! Я все понимаю, не надо ничего объяснять. Так что напрасно ты скрываешься. Твоя мама говорит по телефону, что тебя нет дома, а я вижу, как ты вошел и как зажег в комнате свет. Я звоню из автомата напротив (ты знаешь). Твой выбор меня не удивляет, эта женщина тебе больше подходит. Желаю тебе с ней всего хорошего. Но объясниться мы все-таки можем? Или ты боишься? Мне от тебя ничего не нужно, так что можешь не бояться. Маша».