Поединок. Выпуск 3
Шрифт:
Мы не знали, когда последует передача, что это будет за передача, но мы знали, через кого она будет делаться.
Все, что произошло с Казанским с этой минуты, мы знаем с протокольной точностью.
...Казанский вошел в мастерскую, запер дверь на все замки, обошел комнаты, кухню и туалетные комнаты, осматривая каждый угол. Погасил свет и подошел к окну. Осмотрел переулок. «Москвич» стоял у подъезда, переулок был безлюден.
Неужели ему показалось, что «Волга» шла за ним? Что это такое!
Казанский на мгновенье представил, как бы он себя чувствовал, если бы вдруг та «Волга», которая следовала за ним, остановила бы его. Куда он дел бы эту коробочку с «лекарствами»? Они ее вскрыли бы, и все! И жизни конец, и всему-всему конец! Интересно, на чем и как они поймали Раскольцева? И когда? Он не нуждался в том, чтобы продавать иконки. Никогда Казанский не замечал за ним никакой слабинки, он даже от общих политических разговоров обычно уходил. Плен? Плен... А если?..
И Казанский похолодел.
Рассуждения его в ту минуту были не лишены логики. Если Раскольцев был запутан в плену, то только гестаповцами. (Об абвере Казанский имел крайне смутные понятия.) И если он сегодня работает на Эдвардса, то это чистой воды шпионаж.
Он опять подошел к окну. По переулку шел, покачиваясь, пьяный. Остановился возле «Москвича», постоял и исчез в подворотне.
Следят!
Звонко прогремел в ночной тишине телефонный звонок. Казанский схватил трубку. Голос Раскольцева:
— Как себя чувствуете, Женечка?
— Отлично! — твердо ответил Казанский.
— Подъем душевных сил? — иронизировал Раскольцев.
— Да нет, сел вот посмотреть на свои картины...
— Это хорошо! Плюньте на мелочи жизни... Спокойной ночи!
В трубке послышались гудки отбоя.
В ту минуту Казанский не мог еще себе объяснить, почему он слукавил с Раскольцевым. Помимо его воли и сознания он уже ощутил между собой и Раскольцевым непроходимую пропасть.
Откроюсь: к пьяному мы отношения не имели. Но эта случайность оказалась кстати.
Казанский метался по мастерской. Он положил на стол коробочку и делал вокруг нее круги. Велико было у него искушение открыть ее, но боялся, боялся какой-нибудь ловушки, боялся, что в коробочке скрыт проверяющий его механизм. Он был отчасти прав. Вскрыть ее могли только специалисты.
Раздался опять телефонный звонок. Он снял трубку.
— Алло!
В трубке послышался незнакомый голос:
— Здравствуйте, Евгений! Я от Алексея Алексеевича!
Началось! Казанский едва сдерживал себя, чтобы не закричать. Однако
— Слушаю вас!
Глуховатый голос спокойно продолжал:
— Вы интересовались картиной «Ангел пустыни». Я могу завтра вам ее показать... Я прошу вас подойти завтра в половине седьмого вечера к памятнику Пушкину. Идти от Никитских ворот по Большой Бронной....
В трубке отбой...
Казанский рассказывал, что именно в эту минуту он решился идти в Комитет государственной безопасности. Но как идти? А если они следят? Они могут стоять около приемной. Они могут подключиться к телефону.
В голове все смешалось. Казанский схватил коробочку, ключи от машины и кинулся по лестнице вниз. Он вскочил в машину и помчался... на вокзал. Решил ехать в Ленинград, в Ленинграде за ним не уследят!
Он решил взять билет, а машину оставить прямо у подъезда вокзала. Билетов не оказалось. Кассирша объявила:
— Все поезда ушли, молодой человек!
Он вернулся к «Москвичу», у машины стоял милиционер.
Опять испуг. Милиционер спросил, чья это машина. Казанский чуть было не отрекся.
— Не-е-е... Не знаю! — ответил он.
— Как же вы это не знаете? Вы на ней приехали!
— Моя машина! Мне нужно ехать!!!
Казанский буквально впрыгнул в «Москвич» и помчался.
Милиционер решил, что Казанский пьян, и сообщил в ГАИ города, чтобы задержали машину с пьяным водителем. Но ГАИ не успела. Казанский вернулся домой, поставил машину у подъезда, пошел в мастерскую.
Он уверял, что в этот час он боялся, как бы мы его не арестовали до того, как он сам явится.
Когда он выглянул из окна в переулок, его охватил ужас. Около «Москвича» стояла милицейская оперативная машина. Это инспекторы ГАИ обнаружили его «Москвич» по номеру, сообщенному милиционером. Казанский не сообразил, что появление оперативной милицейской машины вызвано его нелепым ответом милиционеру на вокзале.
В довершение всего раздался телефонный звонок. На этот раз он снял трубку, но не ответил. С другого конца провода кричали:
— Алло! Алло! Это аптека?
Обычная неполадка в московском телефонном узле. Тут Казанский отвел душу:
— Почему аптека? — взорвался он. — Какая аптека? Вы с ума сошли! Хулиганство! Я буду жаловаться!
Трубку на другом конце провода положили. Именно поиски аптеки и надоумили его. Он набрал телефон скорой помощи и вызвал врача, заявив, что у него сильнейший сердечный приступ.
Врач приехал.
Выслушал его, сердечного приступа не нашел, хотя Казанский почти в истерике уверял, что у него разрывается сердце.
— Спасите меня, доктор! Спасите! — кричал он.
Я думаю, что мольба его звучала вполне убедительно.